— На часах кто? — произнёс Партизан и почему-то посмотрел на меня.

— Одного человека хватит. Я с разрешения командира растяжки поставлю на том входе, где проникли сюда и на разветвлениях, чтоб далеко не ходить. Санузел тут химический, скважины нет, наверно. Вентиляция проточно-принудительная. Так что по технологическим путям к нам не пройдут.

— Согласен. Бес, я с тобой пойду, а остальные отдыхайте. Через шесть часов подниму тебя, Партизан. Последнюю смену отстоишь, а то видишь, как бойцы устали, а ты более-менее держишься. Так что всё, отбой.

— Принял, командир, — спокойно ответил Партизан, выбирая себе место, где устроиться на ночлег.

— Бес, а мы сейчас с тобой пойдём, обойдём периметр и растяжки поставим, чтоб я потом Партизана предупредил, чтоб не лез, куда не надо.

Не дожидаясь, пока все улягутся, взяв с собой половину ящика с гранатами, мы вышли.

— Сначала у люка?

— Да, Заря. Сначала там две установим, потом дальше пойдём. Там самое слабое место. Если кто рядом будет, то наши земляные работы вмиг обнаружит. Правильно сделали, что аккуратно вскрыли люк, да и заблокировали сразу. Противник вскрывая долго провозится.

— Если взрывать будут, по-любому услышим, — согласился Заря.

Мне было странно, почему он — командир группы пошёл со мной, хотя у него других забот хватает, даже просто составить приблизительный план завтрашнего дня, но мы шли молча. Молча установили растяжки: одну на открытие люка, вторую в десятке шагов и третью чуть поодаль, на другой высоте.

— Смотрю на тебя Бес, — вдруг, когда мы уже возвращались назад, заговорил командир группы, — подготовка у тебя отличная, много знаешь, умело обращаешься с оружием, а если то, что захватил пленного, правда, то…

— Думаешь, соврал, что с пленным был? — перебил Зарю.

— Ды нет, Бес, но… знаешь, как нам в первые дни тяжко было⁈ И это нам ещё повезло. В о́круге были запланированы учения, как раз на начало этого месяца. Так, комдив нас за месяц отправил на резервные позиции, посменно по неделе каждая смена, чтоб, значит, проверили там всё, отточили мастерство и подготовились к учениям. Они какие-то важные должны были быть. С прибытием ни то министра обороны, ни то его зама. А как поступила команда: «Атом!», командир части подумал, что внезапная проверка боеготовности началась, а по штатке [13], те, кто на резервных позициях, обеспечивают пуск третьей волны. Ответно-встречный удар как раз наш дивизион должен производить ракетами шахтного базирования, что на основных позициях, а мы ж мобильные комплексы туда увели, как и предписано. Вот и укрылись в подземных убежищах, ожидая следующей команды… — тут Заря замедлил шаг и остановился, будто снова переживая те трагические дни. С разговором я его не торопил. Было видно, что ему надо выговорить, то что на душе наболело… Остановился рядом с ним, протянул флягу с водой, что подобрал себе на складах и не поленился, а сразу наполнил её водой из банок. Вкус у неё был затхлый, немного солоноватый от хранения в металлической банке, но вода пригодна для питья.

— Вот видишь, — беря из моих рук флягу, произнёс Заря, — один ты умудрился подготовиться, а мы расслабились… — сделав пару глотков, Заря протянул мне флягу обратно, — не знаю, что в первые часы творилось в голове у полковника… я только через несколько дней узнал о буквально за час поступлении множества противоречивых приказах, об одновременной потере связи. Не только радио-, но и проводной, уложенной на такой глубине, что просто так до кабеля не доберёшься. В неведении, закрывшись в убежище, просидели мы сутки. Связи нет, датчики контроля показывают непонятное. На вторые сутки полковник собрал командиров подразделений… я ж ротный, в моём ведении сопровождение, прикрытие, охрана, противодействие диверсантам, если по-простому сказать. У нас своя специфика.

— Я понял, майор, — впервые обратился к нему по званию.

— Сейсмограф фиксировал сильные колебания, — продолжал Заря, — будто землетрясение, но многократное — с афтершоками. Радиационный фон в норме, камеры видеоконтроля вышли из строя и не разберёшь, что на поверхности творится. Вот полковник и приказал собрать группу и проверить, что происходит на поверхности, а если есть возможность, добраться до места постоянной дислокации, узнать, что, да как. Мы тогда неопытные были, вышли днём, на броне и это мы ещё много проехали незамеченными. Нас в пяти километрах от места дислокации части накрыли… от бывшего места дислокации. Потом, через несколько дней я вновь там оказался и не мог смотреть. Две, наложенные рядом глубокие воронки, и всё… Никто не выжил. А в тот, первый раз мне повезло, я как раз вместе со штатным дозиметристом из брони вышел. Знаю, не положено, но… вот так. От бронемобиля один покорёженный остов остался, а меня взрывной волной отбросило и довольно сильно приложило. Несколько часов без сознания провалялся, может, это и спасло. Когда очнулся, увидел этих… но они уже грузились в свои… «самолёты». Не знаю, как правильно их назвать.

— Атмосферные боты, — быстро пришёл на помощь офицеру, — это, скорее всего, группа фиксации и контроля поражённую цель отрабатывала.

— Во-во, — покосившись на меня, произнёс майор, — эти боты неизвестной конструкции, без лопастей, без реактивного следа… ну, ты понял меня. Форма необычная, странное оружие, но главное ходили словно роботы: медленно, метр за метром просвечивая каким-то прибором поверхность и брали пробы. Меня-то взрывной волной далеко откинуло… Когда добрался до своих, доложил командованию, но мне не поверили. Почти сразу отправили ещё одну группу, она успела установить резервные камеры обзора. Вот тогда мне поверили, но из них никто не вернулся…

Майор замолчал.

Сочувствия или жалости к себе, как истинный офицер, майор не требовал. Жаль было ребят, что отправили, не уточнив обстановку и не разобравшись, но их гибель не напрасна, как понял. Полковник сохранил солдат, технику. Вот только с провизией у них сейчас проблемы.

— Заря, сколько вас там?

— По команде «Атом!» в убежище укрылся весь личный состав, что находился на резервном пункте. Это, если считать с постоянным и обеспечивающим персоналом, более двухсот солдат и офицеров, — оживившись, ответил майор.

— Хорошо, здесь всем места хватит. Вот только перед тем, как идти за ними, надо отыскать схему.

— Не согласен с тобой, Бес. Схему искать и разбираться в лабиринтах убежища мы можем неделю, но там наши ребята. Когда мы уходили, у них провизии на двое суток оставалось, вода есть. Своя скважина, но вот еды. Никто ж не думал, что так получится. Только недельный паёк, ещё плюс НЗ на неделю, и всё.

— Ясно, возможно ты прав, — согласился с офицером. Логика в его словах была, это я не учёл многие обстоятельства. И что голодный человек физически быстро ослабевает, не выдерживает длительных нагрузок, и что такое количество людей за один раз не доведём, а ведь ещё надо добраться до этой резервной позиции. — Далеко до вас?

— Двое суток, если повезёт. А так можно и дольше. Мы сюда, плутая, шли почти пять.

— Это примерно километров шестьдесят до вас?

— Ну, да. Если по прямой.

За тихим разговором вернулись обратно в зал, где разместились бойцы на ночлег.

— Бес, ты ложись. Я покараулю.

— Не спится что-то, — тихо ответил, чтобы не побеспокоить товарищей. В принципе все устали. И я тоже, но непонятное чувство даже не тревоги, а ожидания чего-то важного или судьбоносного не покидало меня весь этот день. Я уселся в одно из свободных кресел и погрузился в раздумье, пытаясь понять, что меня так сегодня тревожит. Вроде нормально добрались до убежища, как смогли, осмотрели его, запустили генератор, убедились, что в нём можно относительно спокойно разместиться. Еда есть, вода… с водой пока проблемы, но запасов консервированной воды достаточно, но, может, мы пока не отыскали скважину с технической водой. Ведь умывальник и санузел имеется, а это значит, что и вода должна быть. Не из банок же наполнять ёмкости…

Я сидел, смотря на однообразные металлические конструкции, что можно встретить чуть ли не в каждом офисе. Взгляд спокойно скользил, не цепляясь по стройным рядам, как остановился, уставившись на бесформенное образование.

— Заря, — тихо позвал командира. Он также не спал, а занимался чисткой оружия, — не знаешь, что это такое?

— Стеллаж ещё один, только обёрнут бумагой и плёнкой, новый наверно. Мы его ещё не смотрели.

— Странно, — произнёс, подходя к стеллажу. Попробовал пошатать — тяжёлый, не поддаётся. — На стеллаж не похоже, скорее всего, это