довольно редко внемлют голосу разума, ими почти полностью владеют их желания удовлетворить влечения. Так зачем же лишать их этого удовольствия и заменять его разумными доводами? Конечно, люди именно таковы, но спросите себя: действительно ли люди должны быть такими, не вынуждает ли их к этому самая сокровенная природа? Может ли антропология сообщить что-то определенное о черепном указателе народа, соблюдающего обычаи туго бинтовать головки своих детей с рождения? Подумайте об удручающем контрасте между блистательным интеллектом нормального ребенка и довольно слабым умом среднестатистического взрослого. Разве напрочь исключено, что именно религиозное воспитание несет изрядную долю вины за этот относительный упадок интеллекта? Полагаю, пришлось бы очень долго ждать, пока ребенок, не подвергшийся его влиянию, начал задумываться о боге или о потустороннем. Вполне возможно, что такого рода мысли двигались бы у него тем же путем, что и у его предков. Однако люди, не ожидая такого развития событий, преподносят ребенку религиозные доктрины в пору, когда у него нет ни интереса к ним, ни способности осознать их важность. Разве не правда, что замедление сексуального развития ребенка и преждевременность религиозного влияния на него – это два главных пункта системы нынешней педагогики? Потом, когда проснется его мышление, религиозные учения станут неприкосновенными. Неужели вы считаете, что для усиления мыслительной функции очень полезно, чтобы из-за угрозы наказания для ребенка оставалась закрытой весьма важная область? Если же человека однажды понудили некритично принимать все нелепости, преподносимые религиозными доктринами, и даже не замечать противоречий между ними, слабость его ума не должна всерьез удивлять. Но тогда у нас нет никакого другого средства обуздать нашу податливость влечениям, кроме нашего интеллекта. Как можно от людей, оказавшихся под действием запретов на мышление, ожидать, что они достигнут идеала психологии – примата разума?! Вы ведь знаете, что женщин в целом упрекают в так называемом «физиологическом слабоумии», то есть в меньшей, нежели у мужчин, силе интеллекта. Сам факт оспорим, его объяснение сомнительно, однако аргумент в пользу производного характера такого отставания гласит: женщины страдают от слишком раннего запрета направлять свои мысли на то, что интересует их, видимо, больше всего, а именно на проблемы половой жизни. До тех пор, пока в раннем детстве на человека, кроме торможения его размышлений о сексуальности, влияют еще и запреты осмысливать религиозные проблемы вместе с требованием лояльного к ней отношения, мы и в самом деле не сумеем определить, каков человек по природе своей.

Впрочем, умерю пыл и допущу возможность, что и я гонюсь за некоей иллюзией. Вполне возможно, религиозный запрет на мысль не так плох, как я предполагаю. Возможно, еще выяснится, что человеческая природа пребудет неизменной, когда люди перестанут злоупотреблять воспитанием во имя его подчинения религии. Я в этом не сведущ, да и вам не дано о том знать. В настоящее время неразрешимыми выглядят не только серьезнейшие проблемы этой жизни – многие более мелкие вопросы тоже удается решить лишь немалыми усилиями. Но вы согласитесь со мной, что в данном случае были основания для надежды на будущее, если, весьма вероятно, удастся добыть клад, способный обогатить культуру так, что это окупит хлопоты эксперимента с нерелигиозным воспитанием. Если же он обернется неудачей, я готов отказаться от реформы и вернуться к более ранней, чисто описательной оценке, согласно которой человек – существо со слабым интеллектом, не способное контролировать свои стихийные желания.

По другому пункту я с вами безоговорочно согласен. Разумеется, было бы безрассудно стараться насильственно и одним махом упразднить религию, и прежде всего потому, что это бесперспективно: верующие не позволят лишить себя веры – ни аргументами, ни запретами. Даже если бы в отношении некоторых это и удалось, то оказалось бы изрядной жестокостью. Кто десятилетиями принимал снотворное, тот, конечно, не сумеет заснуть без него. То, что действие религиозных утешений сопоставимо с последствиями приема некоего наркотического вещества, прекрасно иллюстрируют события в Америке. Там, явно под влиянием власти женщин, людей хотят лишить всех возбуждающих, опьяняющих и доставляющих другие удовольствия средств, усиленно пичкая их взамен страхом божьим. Над исходом и этого эксперимента не приходится особо ломать голову.

В то же время я возражу вам, если дальше вы сделаете вывод, что человек вообще не в состоянии обходиться без утешения религиозной иллюзией, что без него тяготы жизни, жестокость реального мира стали бы невыносимы. И верно, их не вынес бы человек, которого вы с детства поили сладким или горько-сладким ядом. А другой, воспитанный в трезвости? По-видимому, тому, кто не страдает неврозом, не потребуется интоксикация, облегчающая этот невроз. Конечно, когда человек окажется в затруднительном положении, ему придется признать свою полную беспомощность, свою мизерность в толчее суетного мира и то, что он не центр творения и больше не объект сердечного попечения со стороны милостивого провидения. Он окажется в том же положении, что и ребенок, покинувший отчий дом, где ему было на редкость тепло и уютно. Но разве инфантилизму не предназначено быть преодоленным? Человек не может вечно оставаться ребенком. В конце концов ему придется выйти из этого состояния во «враждебную жизнь». Такой подход можно назвать воспитанием во имя реальности. Нужно ли мне признаться вам и в том, что единственная цель этого моего труда – обратить внимание на необходимость такого прогресса?

Вы, вероятно, опасаетесь, что человек не выдержит трудной проверки на прочность. Что же, позвольте нам все-таки надеяться. Кое-что значит уже осознание того, что рассчитывать приходится только на собственные силы. В таком случае научаются их правильно использовать. Совсем без вспомогательных средств человек не остается, со времен Потопа наука его многому научила и дальше продолжит укреплять его силы. А что касается огромных возможностей судьбы, ударов которой не удается избежать, то их человек научился сносить покорно. Что сулит ему афера с крупным поместьем на Луне, доходы от которого еще никто и никогда не получал? Будучи честным мелким крестьянином на нашей планете, он сумеет обработать свой клочок земли так, что тот его прокормит. Отвратив свои надежды от потустороннего мира и сосредоточив все высвободившиеся силы на земной жизни, он, скорее всего, сможет добиться того, что жизнь станет сносной, а культура не будет больше никого подавлять. Тогда без сожаления позволю себе вместе с одним из наших коллег по неверию сказать:

Den Himmel überlassen wirDen Engeln und den Spatzen.А неба нам не нужно —Пусть ангелы да воробьиВладеют небом дружно.(Перев. В. В. Левика)

X

«Все это звучит просто грандиозно. Речь идет о человечестве, отказавшемся от всяких иллюзий и благодаря этому обретшем способность наладить приемлемую жизнь на Земле! Я, однако,