— Ваше время вышло, — краснея, пролепетал он.

— Простите, — кивнул Джек, и я сползла с него.

Кровь по-прежнему кипела в моих венах, и мне пришлось опереться рукой о стену, чтобы не упасть. Мы еще долго не прикасались друг к другу, зная, что любое прикосновение может вмиг разжечь огонь.

18

— Раф позвал меня с собой в Испанию. Ближе к концу нашей поездки, — сказала Констанция. — В Малаге будет джазовый фестиваль, и он хочет, чтобы я поехала с ним.

Она больше ничего не сказала. Мы стояли в ванной и чистили зубы, глядя на отражение друг друга в огромном зеркале над раковиной.

Я улыбнулась. У меня было слишком много зубной пасты во рту, и пришлось ее выплюнуть, чтобы сделать это должным образом.

Констанция приостановилась и взглянула на меня. Ее глаза слезились.

— Это может быть правдой? — спросила она. — Может, это сон? Или мы просто выдумали все это?

Она сказала это так нежно, что мое сердце дрогнуло. В ее словах было столько нежности, столько воодушевления, что, казалось, она сама не ожидала от себя такой искренности.

— Вы с Рафом? Да, — сказала я, — думаю, это оно. Ты нашла свою правду.

Правда — это слово, которым мы втроем пользовались для определения единых, неделимых вещей. Эми, я и Констанция были правдой. Холодное пиво на бейсболе, открытый камин в крохотном уютном баре, аромат травы весенним утром, сирень, жужжание пчелы, бьющейся о стекло снова и снова, — все это правда.

— Кажется, да, но это ведь сумасшествие? Я не знаю, что и думать. Правда, не знаю. Я знаю его лишь день, может, чуть больше. И я пообещала родителям оставаться с вами.

— Не думай. Просто слушай свое сердце. Сделай то, что оно скажет, и посмотрим, что из этого выйдет. Мы ведь приехали в Европу не для того, чтобы не отходить друг от дружки, верно?

Она взглянула мне в глаза. Затем выплюнула зубную пасту и вернулась к реальности.

— Ну, я все равно никуда не поеду без тебя, — сказала она, наклонившись к крану. — Я бы ни за что так не поступила, но я ведь не знаю, как там у вас с Джеком дела… Если бы мы могли поехать все вместе, быть может… Клянусь, у меня такое чувство, словно я под дозой. У меня никогда такого не было.

— А когда этот джазовый фестиваль?

— Где-то на последней неделе нашего путешествия.

— Езжай с ним. Я не знаю, какие планы у Джека. Но даже если мне придется немного попутешествовать одной…

Констанция покачала головой:

— Нет. Ни в коем случае. Я даже рассматривать такой вариант не стану. Я не оставлю тебя одну в Европе.

— Во всяком случае, я бы хотела вернуться в Париж, — сказала я и сразу же убедилась в правильности своего решения. — Может, у меня получится уговорить Джека поехать. Мы вылетаем из аэропорта имени Шарля де Голля, так что я могла бы улететь на пару дней раньше. Посмотрим. У него есть друг с квартирой в Вене. Он планирует поехать к нему. Все разрешится само собой. Очень много наших ровесников сейчас путешествуют по миру.

— Он — твоя правда, — сказала Констанция, поднявшись и посмотрев мне в глаза. Она вытерла рот полотенцем. — Я точно знаю. Когда он рядом, ты становишься совсем другой, ты оживаешь. Это восхитительно. И он тоже без ума от тебя. Раф так сказал.

— Я не знаю, чем все это закончится. Я словно рыбак, который внезапно поймал огромную рыбу. Невозможно предсказать нечто подобное, — сказала я. — Все так нелепо, правда? Во время первой поездки в Европу мы запали на парочку мальчиков.

— Хотя они не совсем мальчики, да?

Констанция не отводила от меня взгляд. Она не позволит мне так просто отпустить Джека и Рафа. Она не позволит мне сравнить их со школьными влюбленностями и сумасшедшими романами, которые быстро начинались и быстро заканчивались. Она отложила полотенце.

— Нет, они не мальчики, — сказала я, по-прежнему глядя на нее. — Но, думаю, у Джека есть секрет. Не знаю какой, но за этой поездкой в Европу что-то скрывается. Я не могу понять, он гонится за чем-то или бежит от чего-то. Но все явно не так просто. И я не могу добраться до сути.

— Ты спрашивала его?

Я покачала головой:

— Нет, не напрямую. Но это чувство меня не покидает. Чувство недостающего элемента. Он выпытал у меня немного о работе в Банке Америки… И сделал вывод, что это уничтожит мою душу. Я уже говорила.

— Ты можешь загуглить его. Я гуглила Рафа и узнала, что он зарегистрирован на всех джазовых платформах. Мне аж самой стал интересен джаз.

— О боже, я ведь даже не знаю его фамилии. Он просто Джек Вермонтский. До чего же абсурдно! Напомни мне спросить его фамилию, хорошо?

Констанция кивнула, прополоскала свою щетку и снова взглянула на меня. Она дотянулась до моей руки и сжала ее. Не отводя взгляда, моя подруга снова кивнула.

19

Наш первый скандал, или размолвка, или ссора, или кто-этот-человек-и-почему-я-из-всех-людей-в-мире-провожу-время-именно-с-ним-знак-вопроса-знак-вопроса-знак-вопроса… произошел за столиком — одним из тех самых приторно-милых столиков, которые я постоянно замечала в Европе и никогда не видела в Штатах, — у канала на окраине города. Вечером мы с Констанцией должны были сесть на поезд до Берлина, поэтому мы с Джеком решили арендовать два черных велосипеда — вездесущие велосипеды, встречающиеся по всему Амстердаму (Джек даже придумал милую метафору о том, что велосипедные дорожки — словно муравьиные тоннели, а голландцы — муравьи-листорезы, которые несут зелень в свои гнезда), и провести утро, катаясь по городу. Естественно — это ведь везунчик Джек — погода пошла нам навстречу. Играя бликами на водах каналов, город освещало идеальное, не слишком палящее, но достаточно теплое солнце. Джек, смеясь, держал меня за руку, мы останавливались, флиртовали и даже дважды целовались в живописных местах. Вода сияла на солнце, город дышал чистотой и свежестью, а цветы, великолепные цветы, были повсюду.

А затем появился Джек-волк.

Он не собирался сносить мой домик.

Он появился с улыбкой, ланчем и высоким, слегка запотевшим бокалом пива. Он был самым привлекательным мужчиной на свете. Облокотив свой велосипед на мой, он сидел напротив меня в крошечном ресторане на крошечной улице с крошечной брусчаткой. Что может быть лучше?

— Ты уверена, что хочешь это услышать? — невинно спросил он. — В этом нет ничего особенного. Просто теория, но тебе она, наверное, не понравится.

— Конечно уверена. Я всегда открыта теориям. Ну же!

— Это кое-что, что я читал, вот и все. Это пришло мне на ум, когда ты заговорила о Нью-Йорке. Я где-то читал, что Нью-Йорк — это тюрьма, которую заключенные построили для себя. Вот и все. Просто чья-то идея.

— Продолжай.

— Ты уверена, что хочешь это слышать? Это просто точка зрения.