бы поговорить с Щепкиным. Но ноги сами понесли меня на остановку. К автобусу, который отвез бы меня к Юле.

Ну ладно. Я должен разобраться с девушкой. Объясниться после вчерашней выходки. Потом отправлюсь на дачу. И высплюсь. Кстати, надо успеть, пока ходят электрички.

В автобусе полно свободных мест. Я присел на одно. И заснул. Чуть не проспал нужную остановку. Между прочим, не помешало бы перекусить.

Но сначала разговор с Юлей. Когда я пришел в общагу, то первым делом встретил ужасную каменду. Грозного стража ворот в райские кущи. Вернее, суровую дракониху.

— А, это ты, опять приперся, — сейчас надзирательница находилась в благодушном настроении. — Нету твоей ненаглядной. Не пришла еще. Гуляет где-то. Или экзамены сдает. Шел бы ты куда подальше. Не даешь девочке к сессии подготовиться.

Да, она нисколько не изменилась. Только если бы я слушал все, что говорят посторонние люди о моих отношениях, то не продвинулся бы ни с одной девушкой. Но спорить не стал.

— Ладно, я подожду.

А поскольку в холле общежития было мало места, я вышел на улицу. Сумку с тяжелой ги все также таскал на плече.

На улице потихоньку темнело. Солнце зашло за крыши домов. Я уселся на скамеечке. Потом ощутил голод, отправился в магазин, купил кефир и булочку. Перекусил.

Мимо то и дело проходили девушки и парни. Тоже студенты. Косились на меня. Я поглядел на окна общежития. А точно ли Юля отсутствует? Может, сидит в комнате. А каменда обманула. С нее станется.

Может, обратно, залезть в окно? Только это уже глупо. Сегодня можно попасться.

Я обошел общагу. Где же окно комнаты Юли? Почти все открыты, чтобы ветерок гулял по общаге.

Так, можно переговорить с девушками, кто заходит в здание. Пусть проверят, у себя ли Юля.

Я вернулся ко входу.

— Привет, долго ты здесь? — Юля подошла сзади. На этот раз одна. В руках учебники и тетради. — Кого ждешь?

Кого, кого, тебя конечно. Девушка и сама прекрасно понимала, зачем я пришел. И еще я заметил, как она порозовела. Вспомнила, наверное, наше вчерашнее приключение.

— Тебя жду, — ответил я. Попытался обнять и поцеловать девушку, но она мягко отстранилась. — Что случилось?

Юля отошла на пару шагов назад. Чтобы не остаться в пределах моей досягаемости. Как будто с бешеным псом общается.

— Извини, Витя, но я же говорила тебе, что так нельзя. Ты, наверное, привык, чтобы девушки на тебя вешались. Как на каратиста. Но я так не могу. Я не знаю, что вчера подумали мои подруги. Теперь меня посчитают распутной и гулящей. А я совсем не такая.

Ну да, мораль сейчас построже, чем полвека спустя. Не девятнадцатое столетие, конечно, но все же. Принести ребенка в подоле — страшный скандал.

Я посмотрел на девушку. Вздохнул. Ну, здесь трудно спорить. Такую прошивку не перебьешь. Но попробовать надо.

— Пойдем, прогуляемся немного, — предложил я. — Поговорим. Я тебе объясню, в чем дело. Обещаю не лезть.

Юля подумала и согласилась. Мимо нас прошли две девушки, откровенно нас разглядывали. Мы отправились подальше, в соседний дворик.

— Я понимаю твои тревоги, — сказал я. — И признаю, что вчера чуток переборщил. Но что поделать, если ты такая симпа. И я не смог удержаться.

Юля ничего не ответила. Но даже в наступающих сумерках я заметил, как она покраснела.

— Не надо так, — сказала девушка. — Я прошу, давай просто некоторое время общаться спокойно. Я не хочу торопить события. Все произошло так быстро. У меня голова кругом идет.

Да, это воздействие дофамина и окситоцина, гормонов, отвечающих за влечение и влюбленность. Они сейчас вкачиваются в кровь девушки с огромной скоростью.

И в мою тоже. Вот почему я, вроде бы уже не молодой человек, а достаточно опытный и умудренный, сейчас веду себя, как похотливый павиан. Я и забыл, что в восемнадцать лет этой химии в крови намного больше. Чем потом. Она прямо бурлит.

Пока шли, мы очутились в уединенном переулке. Фонари еще не зажглись. А вот здесь уже темнота. Которая друг молодежи.

И под воздействием гормонов я снова обнимаю девушку. Прижимаю к себе. Она сопротивляется, но слабо. Я целую Юлю, она пытается оттолкнуть меня, но безуспешно. И тогда она тоже целует меня, с безрассудным отчаянием.

Мы стоим на улочке и целуемся. Я обнимаю девушку все крепче. Руки распускать не буду. Не сегодня.

— А, вот вы где, голубки! — совсем рядом раздался визгливый голос.

Мы мгновенно оторвались друг от друга. Кто это, черт подери?

Из темноты один за другим вынырнули приземистые фигуры. Я тут же узнал их.

— Ну, вот и встретились, голубки! — тот, что в середине, подошел ближе и я узнал местного хулигана Славку.

Глава 9

Сердечная рана

Итак, что мы имеем.

Трое вертлявых юнцов, похожих на крыс. От которых еще и разит алкоголем. В разной степени.

Например, от Славки меньше, чем от остальных. Он и выглядит опаснее. Более собран и насторожен. Хотя и двигается вроде как лениво. Обманчиво лениво.

Высокий, стройный и мускулистый. Чуть выше меня на полголовы. Спортивные штаны, кеды и футболка. В зубах соломинка. Глаз в полумраке почти не видно. Но я заметил злобный блеск.

Я знаю таких крыс. Они выглядят безразличными и медлительными. Запятыми другими делами. Вы не заметите их. Пока они не цапнут за палец.

— Я же говорил, что еще встретимся, — все также лениво цедит Слава.

Он остается на месте. Руки сунул в карманы штанов. Как будто ему плевать.

Зато его приятели подходят ближе. Окружают нас с обеих сторон. Они примерно таких же габаритов, что и Славка. У одного в зубах сигарета.

Оба пониже. Тоже в спортивных костюмах. Пока что еще нет моды на цепочки и кепки, но эта эпоха не за горами. И такие типы будут на коне.

— А че ты здесь ходишь, братишка? — говорит один, тот, что без сигареты. — Один и без охраны? У тебя есть разрешение здесь шляться?

Под курткой у него болтается клетчатая рубаха. Пуговицы расстегнуты. Видна майка.

Этот самый пьяный. Но на ногах держится. Во всяком случае, от него несет перегаром больше, чем от остальных.

Второй самый нервный. Видно, что прикусил сигарету. От возбуждения перед дракой. Дымок вьется перед лицом. Огонек освещает небритую, распухшую, все еще юную рожу.

Они все молодые. Лет восемнадцать, плюс-минус один, как и мне.

— А ты здесь рулишь, на районе? — спрашиваю я. — Чтобы решать, кому ходить, кому нет?

Юлю прячу за себя. Чтобы при