– Ошибаешься, – возразила Кейт. – Ты не…

– Пусть прогоняют одно мгновение времени модели на каждом процессорном кластере для каждой Копии со дня её создания, а потом полностью посвящают его другим пользователям. Копии будут переходить от машины к машине с замедлением в несколько миллиардов раз… и это будет абсолютно неважно. Производители могли бы запускать нас всех бесплатно. Пусть это был бы своего рода ритуал, благословение аппаратуры духами умерших. Тогда можно забыть про трастовые фонды и навсегда перестать беспокоиться о деньгах. Чем мы дешевле, тем менее уязвимы.

– Это лишь половина правды. Чем дальше нас вытеснят на обочину, тем больше риск.

Пир попытался вздохнуть. Звук получился довольно правдоподобный, но отсутствие ощущений раздражало.

– У нас что, есть причины оставаться в аварийном режиме? Я должен принять какое-то молниеносное решение? Ракеты уже летят к… – он взглянул на экран, – Далласу?

Даллас? Американский доллар, надо думать, сильно упал к йене.

Кейт не ответила, так что Пир, переведя взгляд на иконки тела и помещения, активировал их усилием воли. Его бестелесное сознание и экраны Бункера воплотились в молодого человека в футболке и синих джинсах, сидящего босиком в зале управления без окон, напоминающем операторскую офисного центра средних размеров.

Физиологическое состояние возобновилось, каким было в последние мгновения на стене небоскрёба, так что чувствовал он себя прекрасно: свободным и полным энергии. Пир сделал моментальный снимок этого чувства, чтобы можно было возвращать его себе по желанию. Он бросил умоляющий взгляд на Кейт; та смягчилась и присоединилась к нему, исчезнув с экрана и появившись на соседнем стуле.

– Я как раз из Народа Солпсистов, – заявила она. – Что происходит снаружи, мне неважно… И всё-таки нам нужны какие-то гарантии, какие-то минимальные стандарты.

Пир засмеялся.

– И что же ты предпримешь? Займёшься лоббированием? Будешь тратить всё своё время на сочинение петиций в Брюссель и Женеву? «Права человека» – для тех, кому угодно играть в людей. Я знаю, кто я такой. Не человек, – он сунул руку себе в грудь, без усилий пронизав рубаху, кожу и рёбра, и вырвал сердце. Он чувствовал, как раздвигается плоть, и всё последующее, но, хотя все аспекты боли были «реалистичными», заранее заданные барьеры изолировали их от мозга, очищая восприятие от каких-либо эмоциональных или хотя бы метаболических последствий. И сердце в руке продолжало биться, как ни в чём не бывало; кровь появлялась и исчезала прямо в оборванных концах вен и артерий, игнорируя «образовавшееся расстояние».

– Моргнул, и десяти часов словно не было, – гнула своё Кейт. – Это не катастрофа, но к чему движется дело? Объявят чрезвычайную ситуацию и национализируют все вычислительные мощности в Токио ради управления погодой?

– В Токио?

– Согласно некоторым моделям, Парниковые Тайфуны доберутся до Японских островов в ближайшие тридцать лет.

– Да хрен с ним, с Токио. Мы-то в Далласе.

– Уже нет, – Кейт указала на дисплей: блуждание биржевых курсов и погоня за самыми дешёвыми КваКСами вновь перебросили их через Тихий океан. – Хоть это и неважно. На Мексиканский залив тоже строят планы.

Пир положил сердце на пол и пожал плечами; потом порылся в грудной полости в поисках других органов. Наконец выбрал пригоршню лёгкого. Выдранный кусок розоватой ткани продолжал расширяться и опадать в такт дыханию – с функциональной точки зрения, он всё ещё находился внутри грудной клетки.

– Начнёшь искать безопасности, кончишь тем, что угодишь под контроль потребностей прежнего мира. Народ Солипсистов мы или нет?

Глядя на его бескровную рану, Кейт негромко произнесла:

– Принадлежать к Народу Солипсистов – не значит обязательно умереть от глупости. Ты разбираешь своё тело на части и воображаешь, что это доказывает твою неуязвимость? Подсадил себе несколько воспоминаний с усиленной перспективой и думаешь, будто действительно жил вечно? Мне не нужны дешёвые иллюзии бессмертия. Я хочу настоящего.

Пир нахмурился и впервые обратил внимание на то, какое тело она выбрала. Её ещё можно было опознать, однако то была самая отдалённая вариация на тему «Кейт», какую ему приходилось видеть. Короткостриженая, с пронзительным взглядом серых глаз, более угловатая, чем обычно, в простой и свободной белой одежде. Она выглядела аскетичной, функциональной и на что-то решившейся.

– Любопытные известия, – заметила она небрежно и вместе с тем насмешливо, словно меняя тему. – Появился один человек, гость снаружи, который подкатывает к самым богатым Копиям, предлагая первичную недвижимость для их вторых версий по несуразным ценам.

– Сколько он просит?

– Два миллиона экю.

– Что, в месяц?

– Нет. Раз и навсегда.

Пир хмыкннул.

– Это надувательство.

– А снаружи он заключает контракты с программистами, дизайнерами, архитекторами. Поручает им и оплачивает работу, для исполнения которой нужно по крайней мере несколько десятков процессорных кластеров.

– Неплохой ход. Такое и вправду может убедить кого-нибудь из этих трясущихся маразматиков, что он способен дать обещанное. Но вряд ли многих. Кто выложит денежки, не подключившись к аппаратуре и не прогнав тесты? Как такое подделать? Он может продемонстрировать им симуляции шикарных машин, но если они ненастоящие, работать не будут. Тут и конец обману.

– Сандерсон заплатила. И Репетто заплатил. Последнее, что я слышала, – он ведёт переговоры с Риманом.

– Не верю нисколько. У них у всех есть собственное железо, на что им связываться?

– Они все – известные радикалы. Все знают, что у них имеется своя аппаратура. Если дела пойдут худо, её могут конфисковать. Тогда как этот тип, Пол Дарэм, просто никто. Ясно, что это чей-то посредник, но, кто бы за ним ни стоял, ведут они себя так, будто вычислительных мощностей у них больше, чем у «Фудзицу», и при том раз этак в тысячу дешевле. И никаких следов всего этого на открытом рынке. Официально никто не знает об их существовании.

– И неофициально тоже. Потому что они не существуют. Два миллиона экю!

– Сандерсон заплатила. И Репетто заплатил.

– Согласно твоим источникам.

– Где-то же Дарэм берёт деньги. Я переговорила с Малколмом Картером. Дарэм заказал ему город, тысячи квадратных километров, и сплошь активные. Архитектурные детали, проработанные до предела различимости человеческим зрением или лучше. Толпища псевдоавтономников, сотни тысяч человек. Зоопарки и заповедники согласно последним поведенческим алгоритмам. Водопад, равного которому на Земле не бывало.

Пир выволок изнутри петлю кишечника и игриво набросил её себе на шею.

– Ты и сама могла бы получить подобный город в личное пользование при большом желании – если готова жить с замедлением. Почему тебя так вдруг заинтересовал этот пройдоха Дарэм? Даже если он впрямь гениален, его цена тебе не по карману. Взгляни правде в глаза: ты застряла здесь, в трущобах, как и я, – и это совершенно неважно. – Пир позволил себе ненадолго вернуться мысленно к последнему разу, когда они занимались любовью. Он наложил воспоминание на текущую сцену, так что видел одновременно обеих Кейт; и новая, худая и сероглазая, словно бы смотрела, как он лежит на полу, тяжело дыша, под осязаемым образом её же более раннего тела, – хотя на самом деле она видела его по-прежнему сидящим в кресле и слабо улыбающимся.