Мария тронула его за плечо. Аден поднял взгляд, снял наушники и встал, чтобы поцеловать её. У его губ был привкус апельсинового сока.

Аден взмахнул наушниками.

– Надо тебе послушать. «Продажные юристы-буддисты под крэком». Весьма недурно.

Мария бросила взгляд на сцену, хотя понять, о ком он говорит, было невозможно. Там находилось четыре группы, в общей сложности двенадцать человек, каждый в своём звуконепроницаемом пластиковом цилиндре. Большинство посетителей сидели «подстроенными» – в наушниках, выделяющих звук только одной группы, и жидкокристаллических очках, мигающих в унисон с подсветкой одного набора цилиндров, так что остальные группы оставались невидимыми. Несколько человек тихо болтали, и Мария решила, что из пяти возможных звуковых дорожек именно эта, близкая к тишине, лучше соответствует её настроению. К тому же ей никогда особо не нравилась индукция нервных сигналов. Хотя физически передача звука этим способом и не могла повредить барабанные перепонки (что исключало возможность каких-либо исков к заведению), после неё у Марии в ушах (или в слуховых каналах) всегда будто звенело, какую бы громкость она ни выбрала.

– Может, попозже.

Она села рядом с Аденом и почувствовала, как он слегка напрягся, когда их плечи соприкоснулись, а потом заставил себя расслабиться. А может, и нет. Марии часто казалось, что, когда она считывает его язык тела, на самом деле просто сама создаёт сигналы из белого шума.

Она сказала:

– Мне сегодня пришёл на почту мусор, выглядевший точь-в-точь как ты.

– Как лестно. Наверное. А что он впаривал?

– Церковь Бога Безразличного.

Аден рассмеялся.

– Каждый раз, как про неё слышу, я думаю, что им надо поменять название. Про такого бога даже не скажешь «он», потому что это определённое местоимение, а что может быть определённого в безразличии?

– Я включу тебе эту программу, и вы сможете с ней как следует поспорить.

– Нет уж, спасибо, – Аден отхлебнул из стакана. – А по делу что-нибудь пришло? Есть контракты?

– Нет.

– Значит… очередной день смертной скуки?

– По большей части. – Мария заколебалась. Обычно Аден выспрашивал её о новостях, когда имел сам что рассказать, и теперь ей было любопытно, что это. Но он помалкивал, так что она продолжила и описала своё столкновение с Операцией «Бабочка».

Аден заметил:

– Припоминаю, слышал что-то об этом. Но я думал, придётся ждать не один десяток лет.

– Полной реализации, наверное, но симуляции определённо уже начались. И с размахом.

Аден сморщился как от боли.

– Управление погодой? Да понимают ли они, с чем шутят?

Мария подавила раздражение.

– Должно быть, теория выглядит привлекательной, иначе они не зашли бы так далеко. Никто не станет тратить несколько миллионов долларов за час суперкомпьютерного времени, если нет шансов, что это окупится.

Аден фыркнул.

– Ещё бы. И, как правило, это называется Операция Как-Нибудь-Там. Помнишь Операцию «Блистающий путь»?

– Да, помню.

– Тогда хотели засеять верхние слои атмосферы наномашинами, которые мониторили бы температуру и якобы могли что-то с ней сделать.

– Самовоспроизводящимися микрочастицами, способными отражать и при необходимости рассеивать солнечное излучение в определённом диапазоне спектра.

– Иными словами, укутать планету в теплоизолирующее одеяло.

– Ну и что здесь такого страшного?

– Помимо технократической гордыни в чистом виде? И помимо того факта, что запускать любые авторепликанты в окружающую среду закон пока ещё, слава богу, запрещает? Ничего бы не вышло. Нашлись осложнения, которые никто не мог предсказать – неупорядоченное смешивание воздушных слоёв, так? – и они свели бы на нет почти весь эффект.

– Вот именно, – парировала Мария. – Но откуда бы это кто-то узнал, если бы не запустили соответствующую симуляцию?

– Применив здравый смысл. Сама идея подавить технологиями проблемы, которые технологией и созданы…

Мария почувствовала, что теряет терпение.

– А ты что предпочёл бы? Робеть перед лицом природы и надеяться, что она тебя за это вознаградит? Думаешь, «Мать Гея» простит нас и всё поправит, стоит избавиться от нехороших компьютеров и дать зарок, что больше мы ничего сами наладить не попытаемся? Ну тогда её надо называть «Нянюшка Гея».

Аден нахмурился.

– Нет, но ведь единственный способ что-то «наладить» – это оказывать меньшее воздействие на планету, а не большее. Не выдумывать всякие грандиозные схемы, чтобы вбить всё в нужную нам форму, а посторониться, оставить мир в покое, дать ему шанс исцелиться.

Марию его слова озадачили.

– Для этого уже слишком поздно! Вот если бы начать лет этак сто назад… тогда ладно. Всё бы ещё могло обернуться по-другому. Но теперь этого недостаточно, слишком велик причинённый ущерб. Расхаживать на цыпочках по обломкам и надеяться, что все системы, которые мы раздолбали, волшебным образом восстановятся сами… Стараться быть вдвое осторожнее каждый раз, как удваивается население… Из этого просто ничего не получится. Вся планетарная экосистема сейчас в той же степени искусственна, как… микроклимат большого города. Поверь, я хотела бы, чтоб было иначе, но всё так. Раз уж мы создали искусственный мир, намеренно или нет, лучше бы нам научиться его контролировать. Потому что, если отступить и оставить всё на волю случая, он просто начнёт разваливаться вокруг нас как попало, и вряд ли это окажется лучше, чем наши жесточайшие ошибки.

– Искусственный мир? – Аден пришёл в ужас. – И ты правда в такое веришь?

– Да.

– Это потому, что ты столько времени проводишь в виртуальной реальности, что уже не чувствуешь разницы.

Этим он Марию здорово возмутил.

– Да я почти никогда… – Тут она споткнулась, поняв, что он имеет в виду «Автоверсум». Она давно перестала пытаться втолковать Адену, в чём разница. А тот быстро вставил:

– Извини. Это был мелочный выпад, – он взмахнул рукой, словно забирая свои слова назад, – скорее нетерпеливо, нежели прося прощения. – Слушай, давай забудем всю эту депрессивную экомуру. У меня для разнообразия есть и хорошие новости. Мы едем в Сеул.

Мария рассмеялась.

– В самом деле? Зачем?

– Мне там предложили работу. Музыкальный факультет университета.

Мария бросила на Адена колючий взгляд.

– Спасибо, что известил меня загодя о своих попытках трудоустройства.

– Не хотел возбуждать у тебя лишних надежд, – легкомысленно отмахнулся он. – Да и у себя самого. Узнал только сегодня днём и до сих пор не могу поверить. Композитор-преподаватель, контракт на год, пара часов занятий в неделю, а остальное время можно делать что захочу: писать, выступать, продюсировать – что угодно. И к тому же бесплатное жильё. На двоих.