— А ты уверен, что это не имитация, Игнат, — спросил Осетров?

Начальник разведки кивнул и сказал:

— Я понял вас, но согласитесь, что если немцы хотели бы устроить имитацию спокойствия и обычной жизни в Гороше, то наблюдателей своих выставили бы обязательно, причем везде, большей частью как раз там, где мои люди проводили разведку. Мы непременно заметили бы их, но никого не обнаружили. Если это и имитация, то очень умелая. Эсэсовцы еще смогли бы так сыграть, но охранная рота и тем более полицаи? Нет, при всем желании, ожидая атаки, кто-то из них наверняка засветился бы. Допустим, комендант знал о появлении в поселке моих людей и как-то умудрился наладить контроль за ними, но ведь он никак не мог быть в курсе их задачи. А вдруг мы должны были атаковать, скажем, клуб, набитый солдатней? Ведь тогда ни эсэсовцы, ни охранники не успели бы предотвратить нападение. Да, нас всех там положили бы, но и мы завалили бы немало фашистов.

Командир отряда взглянул на Образцова и спросил:

— Что скажешь, лейтенант, как кадровый военный?

— Я согласен с Игнатом. Пусть комендант знал о нашей разведке и не желал раскрывать себя. Все одно он не стал бы рисковать и немцы не ограничились бы наблюдением. Они просто заставили бы разведчиков убраться из поселка, скажем, выслали бы усиленный патруль охранной роты туда, где они находились. Полицаи остановили бы повозки и отправили бы их из райцентра, не дали бы им колесить по всему Горошу. Повод они нашли бы. Тогда разведка не получила бы нужных нам данных. Нет, думаю, после карательной операции комендант расслабился, надеясь на то, что массовая гибель мирных жителей, родственники которых ушли в партизаны, вызовет бунт в самом отряде, а то и его развал. Ведь до этого и в самом деле оставалось совсем немного. Увел бы я своих солдат, и все остальные тоже разошлись бы. Только родственники погибших могли пойти на отчаянный шаг и ценой своей жизни попытаться отомстить полицаям и немцам. Но что для гарнизона поселка какие-то двадцать, а то и меньше партизан с винтовками да ружьями? Их перестреляли бы за пару минут. Я склоняюсь к версии, что в Гороше нас действительно не ждут. А посему предлагаю создать ударный отряд под моим командованием, тридцать человек. В отряд поддержки свести остальных бойцов, в прикрытие отрядить разведчиков с пулеметом и действовать, особо не мудрствуя. К рассвету подойти к поселку, на восходе солнца, гася патрули и посты, пробиться по улице Буденного до площади и административной зоны. Стрелять во всех, кто встанет на пути. В ударном отряде сосредоточить все гранаты, имеющиеся у нас. Закидать ими скопление техники в административной зоне, полицию и, если останутся гранаты, расположение роты СС. Тут же быстрый отход. Группе прикрытия встать восточнее рощи, отсечь противника, позволить нам оторваться от него и скрыться в лесу, потом отойти самим. Вы хотите знать, будут ли у нас потери? Отвечаю, да, будут. Возможно, большие, но не такие, чтобы расформировать отряд. Предупреждаю сразу, вынести раненых из поселка мы попытаемся, но вряд ли сможем. Так что каждый пусть сам определяет свою судьбу. Оставим и погибших. К тому же отряду сразу же придется срочно уходить из Осиповского леса на запад, к болотам. Гитлеровцы накроют базу. Не пехотой, так авиацией. К отходу здесь тоже все должно быть готово. Я закончил.

Наступила тишина. Все обдумывали план лейтенанта Образцова, но ничего другого предложить не могли. Если только остаться на базе и в итоге потерять отряд из-за массового ухода рядовых бойцов.

Осетров взглянул на политрука:

— Что скажешь, Иван Михайлович?

Карасько пожал плечами.

— Скажу одно. Я пойду вместе с лейтенантом. — Он повернулся к нему и спросил: — Возьмешь с собой?

Образцов неожиданно и категорично ответил:

— Нет.

— Но почему? — с удивлением осведомился Карасько.

— А кто здесь будет готовить срочную эвакуацию? Начальник обоза?

— Здесь остается командир отряда.

— Нет. Помогайте ему, товарищ политрук. Основа отряда должна быть сохранена.

Осетров кивнул и заявил:

— Лейтенант прав. Ты останешься здесь, Иван Михайлович.

— Ну, если это приказ, то я его выполню. Остаюсь на базе.

Образцов же сказал:

— У нас мало времени, товарищи. Надо вызвать командиров взводов и поставить им задачу. Все подготовить и отдыхать. На сон останется часов пять, не больше, но этого для здорового человека в экстремальной ситуации достаточно. К шести утра мы должны быть у Гороша, значит, выход отсюда в два тридцать.

Командир отряда отправил посыльного за командирами первого и третьего взводов.

Полутора часами ранее командир охранной роты зашел в приемную коменданта. Секретарша Елена Скорик находилась на рабочем месте. На ближайшие сутки ей было запрещено покидать комендатуру.

— Приветствую еще раз, Хелен. Несмотря на усталость, выглядите вы просто потрясающе.

— Благодарю вас, герр обер-лейтенант. Но не льстите мне. — Она повернулась к зеркалу и вздохнула. — Уж я‐то лучше всех знаю, как выгляжу. Господин Фишер ждет вас.

— Кто у него?

— Командир роты СС и начальник полиции.

— Бургомистра нет?

Скорик шепотом произнесла:

— Я случайно слышала, что комендант намерен ходатайствовать перед генеральным комиссаром о замене нынешнего бургомистра на Калача.

— Кто же возглавит полицию? Калачу только там и место.

— Он вроде как остается и начальником полиции.

— Да, интересно. Только в следующий раз, Хелен, не доверяйте никому свои тайны. Это может плохо кончиться.

— Но ведь вы, Ганс, не выдадите меня коменданту? — Молодая женщина не на шутку испугалась.

Да и какие могут быть шутки с гитлеровцами?

— Я не выдам, а вот Вилли Бонке — сразу же. Хотя нет, он заставит вас делать все, что ему надо. И как от женщины тоже.

— Господи, упаси!

— Посему как можно реже открывайте свой прелестный ротик, Хелен.

— Да, конечно, Ганс, спасибо.

Херман вошел в кабинет коменданта.

— Разрешите, господин штурмбанфюрер?

— Да, Херман, проходите, докладывайте, что у нас по партизанам.

Командир охранной роты зашел, присел на стул у круглого стола и повторил то, что уже докладывал коменданту.

— Значит, партизаны узнали то, что надо нам? — спросил Фишер.

— Так точно, господин штурмбанфюрер!

— Отлично. Сегодня разведка партизан вернется в отряд. Как вы думаете, господа, станет ли командир тянуть с атакой?

— Уверен, нет, — ответил Бонке.

— Я тоже думаю, что партизаны налетят на Горош на рассвете, — подал голос Калач.

Комендант поморщился. Вот уж чье мнение его интересовало меньше других. Но начальник полиции был приглашен на совещание, поэтому Фишеру пришлось выслушать его.