Водитель, обратив внимание на любопытство иностранца, пояснил:

— Раньше здесь располагалась крепость, защищающая город. Представляете, 16 железобетонных фортов и 50 береговых батарей! На их месте построили гостиницы, яхт-клубы и городок Дальневосточного университета, где и находится место проведения встречи глав государств.

Малоэтажные здания студенческих кампусов походили на сбегающие к морю стайки коричневых птиц. Их бег заканчивался у подковообразного залива, на берегу которого располагались приземистые спортивные площадки, стадион и два узеньких пирса.

Пришла на память первая поездка на остров. Тогда, в начале девяностых, в закрытом еще Владивостоке располагались до двух десятков всевозможных воинских частей. Военизация скалистого участка суши была доведена до предела. Целью той прошлой вылазки служил интерес к сверхсекретному подразделению Тихоокеанского флота, где обучали советских моряков на манер «американских морских котиков». Тогдашний военный атташе, вручая разовый пропуск молодому разведчику Моисею Вишневедскому, пошутил:

— Открытия давно сделаны, и главное из них — пророчество, кто захватит Русский, тот и возьмет Владивосток. Без боя. Потому и укрепляли остров. А кто противится пророчеству, на том оно и сбудется! — неожиданно завершил напутствие атташе Джон Стронг. Еще в те далекие времена советской перестройки к нему прикрепилась кличка «рыжий лис». Его хитрости и изворотливости не было предела. Как смог достать пропуск на сверхсекретный объект, да еще для разведчика другой страны, до сих пор оставалось для Моисея загадкой.

Советских боевых пловцов тогда изучить не получилось, а сегодня в этом и нет необходимости. Зато успел разобраться в их отличии от американских «морских котиков»[21], по-простому — спецназовцев.

В штатный состав русских пловцов входили только офицеры и прапорщики, в основном — контрактники. Народная молва приписывала им робингудовские истории. Например, в начале девяностых, когда первый губернатор Приморья приехал уговаривать моряков расформировываться и отдать военную землю под коттеджи «новым русским», ему для порядка выбили зуб. Обошлось без последствий, но землю все равно продали. Только ее цена выросла в несколько десятков раз. Русские, похоже, знали о пророчестве и особо ему не противились.

Между тем машина остановилась у стен старого храма, который оказался воссозданным мужским монастырем. Моисей стоял и не мог поверить в чудесное превращение. Из приспособленных раньше под казармы церковных построек выросли чистенькие, уютные кирпичные здания трапезной и основного одноэтажного храма. Он вспомнил, как двадцать пять лет назад разглядывал в бинокль похожие на барак те же самые здания. Именно в них располагалась специальная морская часть, цель его первого служебного задания в новой России.

— «Свято-Серафимовский православный мужской монастырь», — прочитал надпись в виде старославянской вязи над приземистыми каменными воротами и беспрепятственно вошел в безлюдную церковь.

Под сводами храма летала птичка, напрасно искавшая выход, так как все двери и окна были закрыты.

«Человеку так же трудно вырваться из привычного, обыденного, устроенного, — подумал Моисей. Правда, в неволе птица умирает, а человек — ничего, живет, приспосабливается».

Он внимательно осмотрел рисованные на штукатурке сценки из Святого Писания. Моисей всегда с интересом изучал культуру противника, давно сделав вывод, что именно культурная среда является основным оружием для обеих сторон: жертвы и завоевателя, и искренне верил, в духовно-нравственных традициях нации скрывается тайна ее величия и гибели. Американец с польскими корнями гордился своей исторической Родиной. В то же время считал, что именно национальные черты поляков помешали ей стать полноценной империей. В Средние века польское королевство захватило Московское государство, но долго на высоте величия, завоеванного силой оружия, не удержалось. Всему виной торопливость, бахвальство и беспринципность, жажда богатства польской шляхты. Ставила она свои интересы выше народных, вот и проиграла.

«Тайна, — продолжал рассуждать Вишневедский, — может скрываться в совсем не случайно залетевшей под своды храма птичке. Она своя и чужая одновременно. Но тварь-то божья, как и человек! Изгонять ее не стоит. Стоп. Изгонять, изгой. Противоречия. В них скрыт важный смысл. Изгоя, отверженного от одних, нужно обязательно принять, и он за такой шаг будет вечно благодарен. Все равно, что использовать меньшинство против большинства. Обоснование всегда найдется. Была бы цель!»

Последнее время Вишневедский усиленно изучал тему отступничества в православии и сделал для себя приятное открытие — в этой стране бунтарство в крови народа. Потому дольше всех других государств здесь существовало крепостничество. Царизм боялся своего народа и держал его в узде. То же самое делали и последующие «государи». Дух народной свободы коверкался от страха и приобретал причудливые формы защиты. Люди пытались сохранить частичку своего «я», уходя в секты, партии, движения, уезжали в новые земли и страны. Религиозный оппортунизм являлся «ахиллесовой пятой» православия, считал Моисей и, пытаясь на практике реализовать свою теорию, интенсивно общался с представителями подобных сект. Наиболее интересным оказался Илия Санаксарский, проживающий под Владивостоком. Прирожденный авантюрист и вожак, как ни странно, человек здоровый психически, Илья Воронков присвоил имя преподобного Русской православной церкви Феодора Санаксарского[22]и пророчествует.

Вишневедский неоднократно направлял ему благотворительные взносы, покупая предрасположенность главы секты и помня традиционное правило всех разведок — надо столкнуть интересы людей и они сами за тебя решат проблемы третьей стороны. Моисей ожидал скорейшего конфликта секты с существующей властью.

Русские не стали противиться, без помощи внешних врагов выгнали своих же военных с острова, а от офицеров-спецназовцев откупились! Остров из крепости русского духа превратился в место проведения международных встреч, тусовок местных и международных богатеев.

«Вот, значит, что имел в виду хитрый атташе!» — вспомнилась давнишняя встреча в американском представительстве и высказывания тогдашнего начальника о пророчестве. Догадка обожгла — он побывал здесь до него, в этом суперсекретном логове советских спецназовцев, потому и предупреждал о бесполезности новых открытий! Чертов «рыжий лис»! Почему же старец Илия Санаксарский слово в слово за Стронгом повторяет смысл пророчества? Напрашивалось предположение о давней связи этих людей. Но как, где и когда они могли познакомиться?

Разведчик чувствовал, что нащупал главное звено в цепи событий: Стронг и старец Илия. Пока он не мог объяснить данную связь, но понимал ее важность!