Нет, все это, конечно, очень интересно, однако ж где сию Наташу искать? Ну, если вдруг кому-то захочется к ней обратиться? Леля внимательно осмотрела страницу с коллажем, не притаился ли где в уголке адрес.

Не притаился. Но при наведении курсора на имя «Наташа» высветился номер телефона.

Наверняка телефон отключен, сердито думала Леля, тыкая в цифры и поминутно сверяясь с высветившимся на экране номером. Может, сайту этому десять лет уже и номер не существует. В лучшем случае — на автоответчике: я в астрале, пожалуйста, перезвоните позже или оставьте сообщение. Ни за что не стану ни перезванивать, ни сообщений наговаривать. Вот еще! Подожду пять… ладно, шесть гудков и…

После третьего гудка трубка ответила глубоким бархатным контральто:

— Слушаю вас.

Леля вдруг растерялась. Как будто ее к доске вызвали, а она не то что учебника не открывала, а даже не знает, по какому предмету урок.

— Я… Мне… Вы Наташа?

— Наташа, — подтвердила обладательница контральто.

— Вы… гадаете?

— У вас что-то случилось, или вы просто хотите развлечься? — довольно равнодушно осведомилась невидимая собеседница.

— У меня… муж пропал! — выпалила Леля.

— Пропал? — переспросила та. — То есть не ушел к другой, не уехал к маме в Сыктывкар, не загулял? Именно пропал. Так?

— Да. Да… Пропал.

— В полицию обращались?

— Они… они считают, что он… утонул.

— Считают? То есть тела не нашли?

— Нет! — Несмотря на равнодушный голос, вопросы невидимая Наташа задавала не пустые. Правильные. И Леля решилась. — Я… понимаете, я чувствую, что он жив! — на последнем слове голос сорвался. На мгновение Леля испугалась, что сейчас услышит привычное уже: ах, чу-увствуете! Ну так чувства к делу не подошьешь, это все нематериально, надо бы что-то посущественнее. Такие все вокруг здравомыслящие, что тошнит! Но ведь эта Наташа — гадалка, значит, постоянно имеет дело с… нематериальным, правда? К кому еще и обращаться? Может, и не безразличный у нее голос, а просто спокойный? Безмятежный…

— Хорошо, приезжайте, — все так же ровно прозвучало из трубки.

Ехать нужно было на улицу Звездную — Леле показалось, что это хорошая примета.

В гадалкиной квартире пахло почти так же, как у Лели дома. Не ладаном, не восточными благовониями — кофе и сухими травами. И это почему-то тоже обнадеживало.

— Проходите, — пригласила худенькая невысокая девушка в линялых джинсах и кожаной жилетке поверх застиранной сине-зеленой ковбойки.

Волосы, скрученные на затылке небрежным узлом, переливались всеми оттенками каштанового, от цвета крепкого чая до тусклого светло-рыжего (тоже чай, только с молоком). Проводнице в мир духов полагались бы смоляно-черные, свисающие до пояса локоны. Или хотя бы огненно-рыжие. Но во внешности девушки не было ничего «полагающегося». Ни тебе черных (ну или белых, или хотя бы в этнических узорах) развевающихся одежд, ни амулетов на руках и шее, ни демонически пронзительного взгляда. Впрочем, глаза смотрели зорко и, показалось Леле, меняли цвет: то тепло светились расплавленным янтарем, то вдруг поблескивали старым серебром. Очень странно.

Когда Наташа вдруг осведомилась:

— Вы хотите что-то еще спросить? — Леля слегка опешила.

Как это — «еще»? А разве… Но, взглянув на часы, обнаружила, что «потеряла» почти три часа. Ничего себе! А в памяти — только какие-то обрывки: прохладная сухая гадалкина ладонь, пестрые карты на темной столешнице, мерцание хрустального шара на узкой полке. И еще — странная фраза: «За ним очень много воды». Господи, задремала она, что ли? Или эта Наташа ее загипнотизировала? Или и впрямь, как все ее убеждают, нервы не в порядке? Леля покосилась на гадалку — не заметила ли та, что клиентка не в себе? Неловко как-то. Но взгляд девушки был спокоен и все так же… безмятежен. Только глаза теперь совсем потемнели, словно расплавленный янтарь остыл, помрачнел, напитался сумерками.

Быть может, и в самом деле еще что-нибудь спросить? А если окажется, что про это уже говорили? Ай, ну и пусть! Какая разница, что подумает эта девица?

— Скажите, Наташа, я его еще увижу?

Ответила та с заминкой, как будто неохотно:

— Скорее всего, да. Только… — Она зачем-то несколько раз стасовала брошенную возле левой руки колоду.

— Что — только? — поторопила Леля.

— Не думаю, что это приведет вас к счастью.

— Как? Я ведь без него жить не могу!

Наташа чуть пожала плечом:

— Не знаю. Но ваше счастье — на другой дороге.

На другой дороге, ишь ты! Да что она понимает! Леля заспешила, забормотала суетливо слова благодарности, вытащила из сумочки деньги — не считая, сама не знала, сколько «рука взяла», положила на стол. «Рука взяла», должно быть, много: гадалка, слегка дернув уголком рта, отсчитала несколько купюр, остальные подвинула Леле. Та почему-то даже спорить не стала, молча сунула их назад в сумку — ей хотелось сейчас одного: поскорее уйти.

Закрыв за Лелей дверь (что за имя, ей-богу, для взрослой тетки!), Наташа передернула плечами. Кого-то ей эта клиентка напомнила. Впрочем, когда в год принимаешь несколько сот человек, ничего удивительного, что среди них время от времени попадаются чуть ли не двойники. Это только кажется, что человеческие лица жуть какие разнообразные, на самом деле люди — довольно однотипные создания. Не стоило и труда вспоминать, на кого же походит сегодняшняя красотка (и ведь в самом деле — красотка, хоть и глаза тусклые, словно невидящие, и уголки рта опущены). Главное, Натке она не понравилась. Сильно не понравилась. Тяжелая, если совсем по правде, клиентка.

Натка любила тех, у кого все проблемы из пальца высосаны. Как в детском стишке, в котором Мурочка испугалась собственного рисунка.

Таким мурочкам можно всякого (почти не думая) наговаривать. Не носи зеленого (особенно если цвет лица, как у той, что приходила на прошлой неделе, которой на самом-то деле только и нужно, что пожить на свежем воздухе или хотя бы гулять каждый день), выпивай поутру стакан наговоренной воды (и непременно — с благодарностью всему сущему за новый день! простенько, но помогает, знаете ли), переворачивай подушку, не наступай на трещины, если они идут противосолонь, — и прочее в этом духе. Еще парочку хороших примет можно на прощание сочинить: если, спеша по делам, встретишь пеструю собаку, значит, удача тебе благоволит, а если на куполе какой-нибудь церкви заиграет солнечный зайчик, это ангел-хранитель весть подает, скажи мысленно «спасибо» и гони мысли о вселенском одиночестве, а то он и обидеться может. Летом про дождь хорошо придумывать, зимой — про снег. И готово, полетели, окрыленные, понесли счастье в дом. Ну или спокойствие в душу, тоже неплохо. Могли бы и сами себе помочь, но, странные люди, непременно им какие-то внешние костыли надобны.