Макс ответил:

— Все ясно, Григ! Задача на данный момент остается прежней!

— Вот и хорошо. Целую. До встречи!

— Отбой!

Отключив мобильник и вставив его в чехол, Пашин направился к дому. Вошел в богато обставленный холл. Возле камина, который летом, естественно, не горел, стояли два кресла и столик со спиртными и прохладительными напитками. На камине — фотография Ангелины с каким-то мужчиной, фото в золоченой рамке. В одном из кресел сидела Ангелина. Григорий устроился напротив, спросил:

— Курить у тебя здесь можно?

— Конечно, пепельница, сигареты, зажигалка на нижней полке коляски.

Пашин поставил пепельницу рядом со строем разнокалиберных и разномастных бутылок, сигареты закурил свои. Посмотрел на женщину:

— Ну, Лина, рассказывай, в чем дело!

Лина, отчего-то еле заметно вздрогнув, произнесла:

— Извини, я немного выпью! Плохо себя чувствую.

— Дело твое, ты здесь хозяйка.

Она взяла бутылку мартини, до половины наполнила фужер. Руки ее мелко дрожали. И это было заметно, когда она поднесла фужер ко рту. Пашин сделал вид, что не обратил на данное обстоятельство никакого внимания.

Поставив пустой фужер на стол и так же, как и Пашин, закурив, Лина тряхнула головой и проговорила:

— Значит, так, Гриша! Прошу запастись терпением и слушать меня не перебивая, иначе я могу и сама запутаться, и тем самым запутать тебя. На все вопросы, которые у тебя возникнут, отвечу после того, как изложу все, что касается меня… нашей с Алей проблемы. Хорошо?

Пашин пожал плечами:

— Хорошо. Я слушаю тебя.

Лина повторила:

— Значит, так!..

И начала свой монолог, прерываясь на нервные затяжки сигарет. Григорий внимательно слушал, по сути, историю жизни Ангелины. В той части, которая касалась периода повторного замужества.

Из слов Ангелины следовало, что брак с Моховским сложился не так, как хотелось бы женщине. Все же разница в возрасте сказывалась. Муж, Лев Георгиевич, оказался мнительным и ревнивым человеком. Хотя сам, в смысле интима, был, мягко говоря, слабаком. Но жену старался держать, как это говорится, в строгости. Она везде должна была сопровождать Моховского, когда это, естественно, требовалось, остальное время проводить дома под неукоснительным контролем его старой служанки. Так вот попала Лина в золотую клетку. Одно успокаивало: она была обеспечена, и к дочери Моховский относился, как к родной. Уже только ради этого она готова была жить с ним. Так продолжалось два с половиной года. И вот настает понедельник, 17 марта.

Лев, как всегда после выходных, решил начать рабочий день с объезда сети магазинов, которыми владел в доле с неким Полесским Саввой Яковлевичем. Вообще всем, чем владел Моховский, он владел в паре с Полесским. Только доля в бизнесе у Льва была больше примерно на четверть.

Так вот, утром 17 марта Лина, как обычно, проводила мужа до двери московской квартиры, а затем выглянула в окно. Это тоже вошло в привычку. Лев Георгиевич в сопровождении личного телохранителя Паши сел в свой «Мерседес» и выехал со двора. А в обед ей позвонил помощник Моховского. Он сообщил, что с мужем Ангелины Эдуардовны случилось несчастье. Он попал в автокатастрофу и помещен в одну из частных клиник в критическом состоянии. Пока Лина вызывала такси, пока добиралась до клиники, Лев Георгиевич Моховский скончался. Ей показали обезображенный труп бывшего мужа. Аля в это время находилась в школе. Помощник рассказал Лине, что «Мерседес» Моховского на МКАД потерял управление и врезался в бордюр, затем лимузин развернуло и он попал под грузовой автопоезд. В результате водитель и телохранитель погибли на месте, ну а Лев Георгиевич… с ним понятно.

Лина прервала монолог, достав из пачки сигарету.

Пашин поднес ей огонь зажигалки и… услышал, как наверху, на втором этаже, что-то скрипнуло.

— Что это? — спросил Григорий.

Женщина отмахнулась:

— Не обращай внимания. Дом новый, здесь постоянно что-то скрипит и стучит, особенно в жару и ночью.

Пашин расстегнул пиджак и как бы потер грудь, на самом деле включив миниатюрный прибор, лежавший в накладном кармане рубашки и способный определять, ведется ли в помещении прослушка. Другими словами, сканер из арсенала средств спецслужбы. Прибор выдал короткие, слабые удары тока. Интересно, оказывается, кто-то слушает их разговор. Не тот ли, кто скрипнул половицей на втором этаже? Но тогда Лина ведет какую-то, пока непонятную и необъяснимую, игру? Он повторным движением руки отключил прибор, переводя внимательный взгляд на Ангелину. Та, глубоко затягиваясь длинной, тонкой сигаретой, продолжила…

Мужа похоронили, похороны организовали шикарные, много было народа, соболезнования сыпались со всех сторон.

Затем, как-то незаметно, прошел месяц. Ей привезли деньги, ту сумму, которую ежемесячно получал покойный Моховский. Приходил адвокат. Начал канитель с оформлением наследства. По завещанию, которое Лев Георгиевич составил за неделю до смерти, все его движимое и недвижимое имущество переходило супруге, то есть ей, Ангелине Эдуардовне. Особо женщина не печалилась. Теперь, волею случая, она стала и богата, и свободна. Но не может в этой жизни все быть так гладко и безоблачно. Лина чувствовала, что ей не дадут занять в бизнесе место мужа. И интуиция не обманула ее. Двадцать второго апреля к ней приехал господин Полесский. Он был немногословен. Либо Лина продает ему долю Моховского, то есть собственную долю, либо у нее начинаются проблемы. В первую очередь с дочерью. Он еще спросил, как она посмотрит на то, что ее десятилетняя девочка из примерной школьницы станет малолетней наркоманкой и проституткой? И это только начало. В глазах Полесского читались решительность и непреклонность, смешанные с полнейшим равнодушием к Лине. Она поняла, что этот человек, который всегда ранее, при жизни мужа, приветствуя Ангелину, галантно целовал ей руку, сейчас способен спокойно и безжалостно уничтожить ее и дочь!

Лина согласилась. Полесский, сказав, что она поступает мудро, и пообещав в качестве откупного 100 000 долларов, удалился. Остались люди, которые прибыли с ним. Это были адвокаты. Они потребовали немедленно начать составление всех положенных бумаг. Ангелина вызвала своего юриста и перепоручила это дело ему. Карусель завертелась.

Лина вновь замолчала.

На этот раз наполнила бокал вином. Выпила. Потерла виски, словно снимая боль, неожиданно посетившую ее. Пашин молчал. У него были вопросы, но уговор есть уговор, до окончания рассказа женщины он ни о чем не спрашивает…

В общем, юристы все бумаги подготовили быстро, осталось подписать их и заверить подписи у нотариуса. Но тут у Полесского возникают осложнения с налоговой службой. Его плотно прессуют. И длится этот прессинг почти два месяца, неделю из которых Савва Яковлевич даже проводит в следственном изоляторе. Однако отвертелся. От него отстали. И Полесский тут же явился к ней. Был он крайне раздражен. И обвинил Лину в том, что это якобы она приложила руку к наезду налоговиков. Ангелина выразила удивление и недоумение, но Полесский не хотел ничего слушать. В конце концов он успокоился, пообещав лично удавить того, кто сдал его ментам. Так всегда вежливый Савва Яковлевич и выразился. Уходя, он назначил подписание документов и передачу денег на двадцатое число сего месяца здесь, в этом доме. Через неделю.