— Привет!

Он узнал голос Нины. Ответил:

— Привет! Ты вернулась?

— Да, и сразу, с вокзала, звоню тебе.

— Правильно делаешь. Я соскучился по тебе!

— Я тоже!

— Так давай приезжай!

Нина вздохнула:

— Сразу, Гриш, не получится! Надо в фирме отчитаться, но это час-два. Потом на минуту к маме — и к тебе! Хорошо?

— Не совсем, конечно, но раз иначе нельзя, то… хорошо!

— Жди! Целую!

— Целую!

Сегодня он увидит Нину. После почти недельной разлуки. Разлуки, вызванной командировкой по делам конторы, в которой она работала.

Пашин откинулся в кресле, закурил. Нина возникла в его жизни внезапно, как, наверное, и все, что в ней возникало. Они познакомились в феврале. И познакомились своеобразно. Григорий прекрасно помнил тот вьюжный вечер, когда впервые встретил молодую женщину. Это произошло в подъезде дома. Да, именно в подъезде, этажом ниже квартиры, где он проживал, на лестничной площадке.

Пашин в тот вечер вернулся из Москвы около 8 вечера. Перед тем как поставить машину на стоянку, заехал домой выгрузить несколько объемных сумок с книгами, где были и авторские экземпляры его творений, и книги других авторов, которыми Григория щедро одаривали ребята из редакции, когда он навещал издательство. Остановив «десятку» возле подъезда, Пашин достал сумки и зашел с ними в подъезд. Лифт почему-то не работал. Пришлось на пятый этаж подниматься пешком.

Пьяные голоса нескольких парней он услышал сразу, на входе. Подъезд уже давно приспособили для пьянок зимой местные синяки. Их и гоняли, и в милицию доставляли, даже били, но они возвращались вновь к ящику на площадке между четвертым и пятым этажом, у открытой и теплой батареи. В результате на них просто перестали обращать внимания. Возможно, и от осознания бесполезности всякой борьбы с этими опустившимися, больными людьми, видевшими в стакане с водкой единственную радость в жизни.

Пашин начал подъем. И был уже на третьем этаже, как услышал наверху:

— Бур! Гляди, какая телочка к нам спускается!

— Ух ты, бля! В натуре, соска — класс!

Григорий напрягся. Среди местных алкоголиков никаких «буров» не было, да и голоса, что звучали в подъезде, не принадлежали тем лицам, которые обычно собирались пьянствовать у ящика. Их слова о телке могли означать одно. К ним, вернее по лестнице, спускалась женщина, ставшая предметом повышенного интереса. Интуитивно Пашин понял, что без его вмешательства встреча женщины с алкашами не обойдется. Он поставил сумки к дверям лифта, сам же продолжил подъем.

Сверху донеслось:

— Что, курочка? Прогуляться решила?

Женский голос ответил:

— Опустите ногу, дайте пройти!

— Не спеши, дорогуша, куда спешить? Смотри, какие мужчины около тебя. Водочка имеется! Выпьем?

— Я сказала, пропустите или кричать буду!

Пьяные голоса расхохотались, один из мужчин произнес:

— Это точно! Кричать ты будешь, когда я засажу тебе, крыса! Только в платочек. Бур, закрой ей пасть!

Пашин через две ступени взлетел по лестничному пролету. Он увидел, как чуть в стороне у ящика стоит, глупо лыбясь, молодой парень из соседнего подъезда, постоянный завсегдатай пьянок в подъезде, левее двое крепких парней окружали женщину. Один из этих двоих, судя по всему, Бур, схватил ее сзади и своим шарфом закрыл лицо женщины. Вторым рывком, обрывая пуговицы, распахнул шубку. Намерения этих подонков были очевидны.

Пашин, расстегнув куртку, приказал:

— Эй, козлы! А ну оставили даму в покое!

Сосед по дому первым оглянулся на голос с лестницы. Узнав Пашина, он подыграл ему, обратившись к дружкам:

— Мужики, хорош на самом деле!

Но тот, кто разрывал шубу, цыкнул на собутыльника:

— Заткнись! — И, повернувшись к Пашину, спросил: — Это еще что за чмо хлебало здесь раскрыло? А ну, Бур, держи соску, пока я разберусь кое с кем!

Подельник подзадорил дружка:

— Сделай, Крюк, этого баклана коматозного! Потом их с бабой на пару отымеем!

Пашин вышел на площадку и ждал приближения пьяного парня, названного Крюком.

А тот, скривив рожу, достал из кармана нож. Перебросил из руки в руку, показывая, что владеет клинком. Григорий не следил за манипуляциями бандита, он смотрел ему в глаза. И читал в них беспощадное равнодушие, осознание собственного превосходства над остальными и… полнейшее отсутствие интеллекта.

Крюк приближался.

Когда до Пашина осталось шага два, бандит выбросил вперед вооруженную руку. Но он не бил на поражение. Этот выпад имел целью устрашение противника. Зря решился Крюк запугать майора спецназа. Пашин играться с бандитом не имел никакого желания. Уклонившись и зацепив запястье руки, сжимавшей нож, Григорий резко дернул на себя Крюка, отступив к стене. Парень не удержался на ногах и полетел по лестнице. Пашин для ускорения ударил бандиту ребром ладони по затылку. Крюк врезался в стену четвертого этажа, прямо под щитом электросчетчиков, в кровь разбив физиономию и лишившись сознания.

Бур, увидев, как незнакомец поступил с подельником, оттолкнул женщину к ящику и взревел:

— Ах ты, сука! Ну, падла…

На этом рев прервался. Удар Пашина ботинком в нос заставил его отлететь к противоположной от ящика стене и заткнуться.

Майор сблизился с парнем, находящимся в нокдауне, и ударом пальцев раскрытой ладони в горло начисто вырубил бандита.

Женщина, запахнув шубку, стояла рядом с третьим участником пьянки, жильцом соседнего подъезда, которого, как неожиданно вспомнил Пашин, звали Яков, и широко раскрытыми глазами смотрела, как симпатичный мужчина разделался с двумя вооруженными насильниками. Разделался свободно и спокойно, словно занимался этим постоянно.

Яков же, отступив к мусоропроводу и ожидая, видимо, взбучки, пролепетал:

— Э… это! Я… я… только на хвост этим упал! Наших никого не было, в кармане голяк, а эти… — он указал на Крюка с Буром, — при бобах! Вот и пошли сюда! Я даже не думал ничего насчет женщины, честное слово!

Пашин взглянул на него.

Яков сжался.

Майор приказал:

— Пулей на третий этаж, поднял сумки, что стоят у лифта, к квартире № 18!

— Момент!

Местный алкоголик бросился вниз по лестнице.

Пашин подошел к женщине:

— Испугались?

— Да!

— Теперь вам ничего не грозит.

— Спасибо большое!

— Не за что.

Мимо с сумками пронесся Яков. И тут же вернулся, доложив: