Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По окончании рассказа Хухры-Мухры опять ударил Деткин-Вклеткина по лицу.
– Вы уже выздоровели? – с радостью спросил тот.
– Да нет, болею, – разочаровал его Хухры-Мухры. – Однако решил превозмочь болезнь, чтобы ударить Вас. Или… или что я должен был делать?! – с отчаянием воскликнул он.
– Не мешать мне снести юрту – это как минимум. Как максимум – помочь мне ее снести.
– А где я буду жить?
– Живите в стороне от исторического прогресса, если не хотите активно содействовать ему. Но не становитесь на его пути: Вас сметут. – Голос Деткин-Вклеткина гневно задрожал.
– Кто сметет? – оторопел Хухры-Мухры.
– Так я же! – напомнил Деткин-Вклеткин, сверкнув двумя очами сразу.
– Вы не сметете, – сказал, как подписал приговор, Хухры-Мухры. – Вы человек мелкий, хотя и говорите убедительно. Но я все равно думаю, что Абсолютно Правильная Окружность из спичек – плод Вашего больного чумкой воображения… – Тут Хухры-Мухры подождал решительного протеста, но такового не последовало, и он спросил: – Каких действий Вы от меня ждете?
– Действий – никаких. Все, что от Вас требуется, – это бездействие. Юрту мне дайте снести, – устало сказал Деткин-Вклеткин, – и довольно уже слов.
– Договоримся так, – вновь обратился к словам Хухры-Мухры. – Вы пролóжите свою окружность, не снося моей юрты.
– То есть?
– Все просто. Я откину полог юрты – с нужной Вам стороны, и пусть линия спичек пройдет по полу моего жилища, а потом я откину шкуру с другой, противоположной, стороны – и Ваша линия выйдет наружу, чтобы дальше продолжаться беспрепятственно.
– Это в принципе можно, – кивнул Деткин-Вклеткин, – только создаст Вам массу неудобств. Придется передвигаться по полу юрты очень осторожно, чтобы не нарушить линии, то есть не сдвинуть спичек с места.
– Пусть так, – вздохнул Хухры-Мухры. – Буду передвигаться осторожно. А Вы, в свою очередь, подумайте о том, как рационально то, что я Вам предлагаю. Ведь под прикрытием юрты спички в большей безопасности, нежели под ничем не прикрытым небом. Тут у меня они практически неуязвимы для стихий – только теоретически уязвимы. – Внезапно Хухры-Мухры припал ухом к ледяной пустыне и воскликнул:
– Чу! Я слышу постук!
– Это Случайный Охотник долбит вечную мерзлоту своим долбильным аппаратом.
– С какой целью?
– С целью изнемочь и не иметь физических сил снести Вашу юрту.
– Добрый он человек, хоть и прострелил мне голову дробью… – растрогался Хухры-Мухры, – Среди них, людей, тоже попадаются хорошие – не все такие, как Вы. Мне, старому волку, видней. А в общем-то, надо было, наверное, загрызть Вас. Чтоб неповадно было.
Пропустив это заявление мимо отмороженных ушей, Деткин-Вклеткин принюхался:
– Запах табачного дыма!
– И что? Обычный на Северном полюсе запах… – сказал Хухры-Мухры.
Однако Деткин-Вклеткин одним прыжком переместился на несколько метров и стоял столбом (как дым) возле долбившего лед Случайного Охотника.
– Чем Вы зажгли сигарету, сознавайтесь, ну!
Случайный Охотник так и обмяк в ответ, и даже долбильный его аппарат обмяк…
– Одной спичкой, всего одной спичкой!
– Нашей спичкой? Общей спичкой человечества? – Руки Деткин-Вклеткина повисли, как ноги. – Что Вы наделали! Я ведь знал, я ведь все знал… но я верил Вам. Я же верил Вам, скотина!
Голый, он упал на лед и зарыдал. Случайный Охотник, тоже голый, застенчиво переминался с босой ноги на босу ногу.
– Кто вернет мне эту спичку? Прощай, моя Окружность! Прости меня, о человечество! Я предал тебя! Предал, удовлетворяя порочные склонности этого ублюдка… он, видите ли, курит!
Тут Деткин-Вклеткин впился ногтями в ледяное тело Случайного Охотника и рвал его, крича:
– Где, где она, эта спичка, пусть и обгоревшая… где она?
– Я выбросил ее в снег, как можно дальше…
– Подлец! – Деткин-Вклеткин толкнул Случайного Охотника, и тот недолго думая упал навзничь.
– Может быть, есть еще надежда? – без надежды спросил потрясенный происходящим Хухры-Мухры. – Если, скажем, найти другую спичку… взамен потерянной, а?
– Найти – здесь? – Деткин-Вклеткин окинул взором бескрайние просторы. Потом, собрав всю свою нечеловеческую волю в кулак, он отер этим тяжелым кулаком глаза и строго сказал: – Мне придется вернуться в Змбрафль. За спичкой. Только там теперь спичку и можно раздобыть. – Он пристально взглянул на Хухры-Мухры. – Останетесь за главного. У Вас одна задача – следить за тем, чтобы этот выродок не подходил к возу. Пусть ноги его здесь не будет.
– Куда деть ногу? – деловито осведомился Хухры-Мухры, представляя себе собственные скитания по бескрайней поверхности Северного Ледовитого океана – с оторванной ногой Случайного Охотника в руках.
– Когда я вернусь, – к счастью, не слушая Хухры-Мухры, продолжал Деткин-Вклеткин, – я сочту спички.
– Как та мать в рассказе Льва Толстого, которая перед обедом сочла сливы? – опять блеснул эрудицией эскимос.
– Именно как та мать! – обрадовался удачной аналогии Деткин-Вклеткин.
Внезапно Хухры-Мухры разрыдался.
– О чем Вы? – сухо осведомился Деткин-Вклеткин.
– Я должен… я просто обязан сознаться, что и я виноват перед Вами. Я бы, конечно, не стал сознаваться – какого черта? – но Ваша героическая преданность идее потрясла меня. Так вот… Юрта – это переносное жилище: нет ничего проще, чем сдвинуть ее с места. Простите, что я морочил Вам голову. Я торжественно клянусь, – тут Хухры-Мухры принялся есть снег и съел чуть ли не весь. – Я клянусь, что к моменту Вашего возвращения юрта будет стоять в ста километрах от исторического прогресса.
– Что было, то было… – Деткин-Вклеткин поцеловал Хухры-Мухры. – Вот только боюсь, что, пока Вы тут будете таскаться туда-сюда с Вашей юртой, это чудовище улучит момент и загубит еще, по крайней мере, одну спичку.
– Не бойтесь ничего, ангел мой, – сказал Хухры-Мухры. – Мы, эскимосы, знаем, как обращаться с такими мерзавцами.
– Верю Вам, – присягнул Деткин-Вклеткин. – Не спускайте глаз с этого… человеческого отброса.
И, повернувшись на сорок градусов северной широты, он зашагал в направлении Змбрафля – маленький голый борец за идею.
…До чего же трогательная вышла сцена! Не знаю, как тебя, читатель, а меня поведение Деткин-Вклеткина проняло до слез. Так вот он какой, Деткин-этот-Вклеткин… Что там гвозди! Из него рельсы можно делать… прокатные станы, блюминги и слябинги! Поистине, такие люди – украшение истории человечества.
Теперь вернемся назад: так и будем скакать взад-вперед. Это соблазнительно – издергать читателя до такой степени, чтобы он вообще весь растерялся. И чтобы не знал, куда тут ткнуться. И чтобы вообще ничего хорошего от автора не ждал. Читатель должен быть всегда готов к какому-нибудь подвоху: это его дисциплинирует. А дисциплинированный читатель – мечта всякого уважающего себя автора. Каковым ваш покорный слуга и является, что бы вы там себе ни думали. А потом вы ведь знаете, что за автором и вообще глаз да глаз нужен. Попробуйте пойти на поводу у автора: вроде, все спокойно, все хорошо, повод крепок и рука надежна. И вдруг эта самая рука, которая надежна, обрывает этот самый повод, который крепок, и приветственно машет вам: пока, дескать, дорогой мой, дальше, дескать, живи как знаешь, а с меня, дескать, взятки гладки! И плутать тебе с этого времени, милейший, одному-как-персту по нарочно запутанным дорожкам романа безо всякого присмотра – и озираться вокруг, и, может быть, даже немножко скучать. Но только ты решишься бросить все, вернуться домой, ан – постой-ка, дорогой мой! Куда это ты, когда ты у меня на поводу? Повод, видишь ли, крепок, а рука, видишь ли, надежна. Как это – обрывался? Когда это – обрывался? Ничего подобного! Лучше не уклоняйся, хороший мой, и не дергайся, потому что воли тебе век не видать. Велено вперед – иди вперед, велено назад – счастливого пути…