– Что это? – спросит Одинокая Женщина, заблудившаяся в снегах.

– Жаркое, – ответит Случайный Охотник Одинокой Женщине, – и ничего не сможет добавить к этому: даже мы ведь не знаем, кто такой или что такое этот Деткин-Вклеткин, – ничего определенного о нем не говорилось. Может быть, он барашек – барашков ведь зажаривают на костре! Или не барашек – как знать? Я, во всяком случае, не возьмусь утверждать, что он барашек, хотя и утверждать, что не барашек, тоже не возьмусь.

А Случайный Охотник уже нашел жердь, пригодную под шампур: именно такие жерди чаще всего и зарыты в снегу на поверхности Северного Ледовитого океана. Уже через мгновение он за ручки и ножки привяжет к этому шампуру Деткин-Вклеткина… нет, невыносимо!

Невыносимо! Вытри слезы, читатель, довольно рыдать! Не дадим умереть Деткин-Вклеткину. В конце концов, умирать ему или не умирать – это от писателя зависит. Тем и хороша литература, что она обратима. Жизнь необратима, а литература – вполне и вполне! Тут можно и вовсе убить героя на заплаканных глазах читателя, а потом просто забыть об этом неприятном инциденте и в дальнейшем – к вящему изумлению воспринимающих субъектов – пользоваться тем же героем, как если бы он был живым. А можно даже убивать героя каждую минуту – убивать, убивать, убивать! – и пусть читатель думает, что давно уже имеет дело с трупом, ан нет: впоследствии окажется, что все это время герой жив-здоров, а читатель дурак дураком, вот!

Приятно, когда путь открыт во все стороны и когда нет ничего окончательного. Обратимся же к крякающему Деткин-Вклеткину и Случайному Охотнику, выходящему из метели. Дадим ему возможность еще раз вскинуть ружье, а вот выстрелить уже не…

Да что ж это такое! Случайный Охотник стреляет молниеносно, как индеец сиу, – Деткин-Вклеткину крякнуть от души не дает…

И Деткин-Вклеткин опять мертв – что за наваждение! Он умирает просто как заведенный… Похоронить дурачка тут в снегу – и дело с концом, чтобы не лез под дуло! Впрочем, если его похоронить, надо будет замену ему придумывать, а это себе дороже. Так что давайте-ка мы все-таки сохраним Деткин-Вклеткина как он есть: подобно Бхагават-Гите – как она есть.

И вернемся, значит, опять к тому месту, где Деткин-Вклеткин крякает. Пусть уж он лучше тогда не крякает, что ли, а то у этого Случайного Охотника на уток, видимо, особенно глаз наметан… застрелит Деткин-Вклеткина в третий раз – и вся тебе Бхагават-Гита!

Предложим Деткин-Вклеткину выражать свое удовлетворение каким-нибудь иным способом – есть ведь множество способов выражать удовлетворение. Например, почесывая живот или потирая руки. Пусть Деткин-Вклеткин потирает руки: за это ведь не убивают?

– Нет ли здесь какой-нибудь утки, которая крякала бы? – спрашивает Случайный Охотник, с отвращением глядя на потирающего руки Деткин-Вклеткина.

Пожав голыми плечами, тот перестает потирать руки и продолжает выкладывать спички из коробка – одну за другой. Случайный Охотник без интереса наблюдает за этой интересной процедурой. Потом мечтательно говорит в пространство:

– Вот если бы здесь была какая-нибудь утка, которая крякала бы, я бы застрелил ее шальной пулей и съел!

…Деткин-Вклеткин взял с возка новый коробок. Случайный Охотник подошел к Деткин-Вклеткину и потрогал его лысую голову. Голова оказалась твердой, как тыква.

– Вы сумасшедший? – поинтересовался Случайный Охотник.

– Нет, – ответил Деткин-Вклеткин.

– Правда? – не поверил Случайный Охотник.

– Верьте мне, как себе самому!

– Чего это ради – как себе самому? – подозрительно спросил Случайный Охотник, видимо, не желая уподоблять себя Деткин-Вклеткину, и объяснился: – У Вас голова твердая, как тыква.

– Если голова твердая – так уж сразу и сумасшедший? – рассмеялся Деткин-Вклеткин. – Просто голова задубела от холода. У Вас тоже, небось, задубела.

Случайный Охотник потрогал свою голову, подсунув палец под ушанку, и ответил:

– Моя не задубела. Я в шапке.

Деткин-Вклеткин в первый раз поднял глаза и посмотрел на Случайного Охотника.

– И впрямь в шапке, – удивился он. – Дайте ее мне и идите в теплые страны, где шапка не нужна.

– Идите сами туда! – посоветовал Случайный Охотник. – Тем более что Вы голый.

– Мне нельзя. Я должен быть здесь: это мой участок.

– Вы прямо как участковый врач, – усмехнулся Случайный Охотник и взял с возка коробок спичек.

– Стойте! – взревел участковый врач. – Варвар!

Случайный Охотник выронил коробок, а Деткин-Вклеткин, ловко подхватив его на лету, водворил предмет на прежнее место. – Ни одна спичка не должна быть истрачена не по назначению.

– Я по назначению хотел! – озадачился Случайный Охотник. – Огонь зажечь….

– Эти спички имеют другое назначение. – И Деткин-Вклеткин, для начала подробно объяснив свое отличие от участкового врача, поведал Случайному Охотнику все, что знал о Правильной Окружности из спичек. Тот слушал внимательно, а в конце рассказа погрустнел и, еще раз потрогав лысую голову Деткин-Вклеткина, сказал:

– Мда.

– Помогите мне! – попросил Деткин-Вклеткин.

– Врач, исцелись сам! – провозгласил Случайный Охотник, но тут же испуганно зажал себе рот прикладом ружья и стал удаляться – на цыпочках и с незакуренной сигаретой во рту.

– Остались бы! – жалобно сказал ему вслед Деткин-Вклеткин, презирая себя за эти слова.

– А спичку дадите? – воспользовался его мгновенной слабостью Случайный Охотник. – Тогда бы я еще посмотрел…

– Спичку не дам, – твердо ответил Деткин-Вклеткин, и на глазах его блеснули скупые слезы голого мужчины. – Вы… Вы просто чудовище! А если именно этой спички не хватит для построения Правильной Окружности и человечеству придется отказаться от самой грандиозной своей идеи – потакая Вашим дурным привычкам? Вам от этого как будет?

Случайный Охотник, не задумываясь, ответил:

– Мне от этого никак не будет. Мне до человечества дела нет. Потому что я Случайный Охотник. А Случайный Охотник – это Вам, обнаженный человек, не хухры-мухры.

– Хухры-Мухры… – повторил Деткин-Вклеткин и ухмыльнулся. – Кто такой Хухры-Мухры?

– Эскимос один. Из юрты. Мохнатый и ограниченный человек. Говорит, что он волк, но, по-моему, врет. Волка можно убить дробью. А его нельзя. Его дробью можно только ранить. Я ранил его два дня назад в голову. Теперь он ничего не соображает, зато много воображает. Я перестал с ним общаться, потому что он все время воет и говорит, что это от боли. Я ему не верю.

– А я верю! – пламенно воскликнул Деткин-Вклеткин. – Надо верить! Без веры нельзя жить. Вера придает сил.

– У меня и так много сил, – похвалился Случайный Охотник. – Если я захочу, я даже могу скрутить Вас в бараний рог.