— Нет.

Кортни поморщилась. Нечего сказать, приятный у нее попутчик! Неужели хоть раз нельзя проявить любезность? Она снова попыталась завязать беседу:

— Если ты не испанец, то кто же?

— Кофе стынет, леди.

Вот и весь светский разговор, подумала Кортни. Увидев кофе, она поняла, что зверски проголодалась.

— А еда у нас есть, Чандос?

Наконец он взглянул на нее. Ее распущенные волосы спадали через левое плечо, почти закрывая клетчатую рубашку. Чандос помнил, как наматывал эти волосы себе на кулак. Она смотрела на него опухшими глазами, которые сейчас косили чуть больше обычного. После вчерашних слез и почти бессонной ночи она не слишком хорошо выглядела, но и понятия не имела о том, как чертовски соблазнительна.

— Возле костра лежит сухое печенье, — ответил он.

— И это все?

— Я мало ем по утрам. Тебе следовало поесть вечером.

— Вчера я не могла проглотить ни кусочка. Я была так… — она осеклась. «Не надо о вчерашнем, Кортни!» — Пойдет и печенье, спасибо.

Чандос отвернулся, заканчивая бритье. Он и впрямь ненормальный! Как можно было взять эту женщину в такой дальний путь по диким прериям? Больше четырехсот миль — это не шутка. Проклятая девчонка! Не нашла ничего лучше, как уставиться на него, думая, что он не знает об этом. Не он сразу почувствовал ее взгляд, словно ее рук» прикоснулись к его телу.

Ему не нравилось, что она возбуждает в ней такие чувства. Но он все-таки отвезет ее в Уэйко ибо иначе ему никогда не забыть этого красивой заплаканного личика и кошачьих глазок, полные отчаяния. А зачем ему мучиться от этого всю жизнь? Ведь последние четыре года образ испуганной девочки, напоминавшей ему погибшую сестру, буквально преследовал его.

К несчастью, что-то связало их с того самого дня, как он впервые увидел ее. Связало теми мучительными узами, которые не давали ему покоя. Очень скоро и она потеряет покой. Когда он пощадил ее, она стала как бы частью его самого.

Кортни не знала этого, да и зачем ей было знать?

Его возвращение в Рокли было ошибкой. Чандос только хотел посмотреть, там ли она, а кончилось тем, что он опять бросился спасать девчонку от ее же собственной глупости. Это стало еще большей ошибкой. Какое ему, собственно, до нее дело? Он за нее не отвечает. Чандос хотел избавиться от странного наваждения, порвать связующую их нить, а вместо этого отправился с ней в Уэйко. Да, он определенно спятил.

— Чандос?

Он вытер с лица остатки мыльной пены, схватил рубашку с седла и, надевая ее, повернулся к Кортни. Она сидела у огня, такая женственная и похожая на настоящую леди. В одной руке она держала оловянную кружку, в другой — печенье. Ее щеки были залиты краской смущения, и, избегая его взгляда, она оглядывала бескрайнюю долину, лишенную всякой растительности. Чандос сразу же догадался о ее проблеме и ждал, что она будет делать.

Глаза ее на миг встретились с его глазами и стыдливо опустились.

— Я… кажется, мне надо… то есть… о, не важно! Ему стало смешно. Нет, это просто невозможно! Ведь будет терпеть, а не скажет того, что считает неприличным.

Он медленно подошел к костру и присел рядом с ней на корточки.

— Тебе надо что-то сделать с этим, — сказал он, приподняв прядь волос с ее плеча.

Кортни невольно уставилась на его бронзовую грудь, покрытую черными волосами. Вообще-то ему не следовало подходить к ней так близко, не застегнув рубашку. Кортни подумала, что ей придется привыкать к его бесцеремонности, раз уж она пустилась в путь с этим человеком, не имеющим понятия о правилах приличия.

— Хорошо, — сдержанно ответила она. Достав из кармана шпильки, Кортни быстро скрутила свои золотисто-каштановые волосы в узел, закрепив его на затылке. Чандос внимательно наблюдал за ней, но она все так же отводила глаза. Он решил, что надо оставить ее ненадолго одну.

— Я поеду сейчас, — бросил он и, поймав ее тревожный взгляд, добавил:

— Не задерживайся, а то потом не догонишь.

Взяв кофейник и свою оловянную кружку, он забросал костер и уехал. Кортни вздохнула с облегчением: у нее есть несколько минут, чтобы удовлетворить естественные потребности.

И вдруг она догадалась, что Чандос все понял. Какой стыд! Ну что ж, видно, придется забыть о щепетильности и приноровиться к путешествию с мужчиной.

Кортни не стала терять времени, опасаясь сильно отстать от Чандоса, и вскоре поспешила за ним.

Оказывается, она зря волновалась. Он отъехал всего на четверть мили и остановился, сидя лицом к западу и даже не обернувшись при ее приближении. Подъехав, она остановилась. Только тут Чандос взглянул на нее и протянул ей полоску вяленого мяса.

— Возьми! Это поможет тебе продержаться до полуденного привала.

Значит, он знал, что она голодна. Несколько кусочков сухого печенья не утолили голода, ведь она ничего не ела со вчерашнего утра.

— Спасибо, — поблагодарила она, не поднимая глаз.

Но Чандос, казалось, не спешил. Он уставился на нее, и Кортни все же пришлось встретиться с ним взглядом. Его голубые глаза были, как всегда, удивительно прекрасны.

— Это твой последний шанс повернуть назад, леди.

— Я не хочу этого.

— Ты поняла, на что себя обрекаешь? В дороге нет ничего даже отдаленно напоминающего о цивилизации. И я уже предупреждал тебя, что нянчиться с тобой не стану. Не жди, что я буду делать за тебя то, с чем ты можешь справиться.

Кортни кивнула:

— Я сама о себе позабочусь. Я прошу только, чтобы ты защитил меня в случае необходимости. Ты ведь сделаешь это?

— Сделаю все, что в моих силах.

Он отвернулся, чтобы убрать связку сухого вяленого мяса в седельную сумку, и Кортни вздохнула. Ладно, хоть об этом договорились! Если бы он еще не показывал ей постоянно, что она принудила его к этой поездке, они могли бы поладить. И зачем только он называет ее «леди». Ведь это не почтительность, а насмешка.

— У меня есть имя, Чандос, — решилась она. — Меня зовут…

— Я знаю, как тебя зовут, — отрезал он и пустил лошадь в легкий галоп.

Кортни удивленно смотрела ему вслед.

В полдень, когда они собирались переходить вброд реку Арканзас, Кортни впервые увидела индейца. Все утро Чандос скакал на запад, к реке, а потом поехал вдоль берега на юг, подыскивая мелкое место для переправы.

Кортни слепила река, сверкавшая в лучах полуденного солнца, и она едва различала тени вдоль берега, заросшего деревьями. Поэтому, увидев, как что-то шевелится в кустах, она не придала этому значения, а мужчину с длинными черными косичками приняла за мираж.

Когда она сказала Чандосу, что ей померещился индеец на другом берегу реки, куда они собирались переправиться, он равнодушно пожал плечами: