По кромке воды шли мужчина и мальчик. Мужчина был молод иочень похож лицом на Халльгрима – и странно было бы им, двоим братьям, непоходить друг на друга. Но мальчишка казался похожим на вождя ещё больше,потому что был его сыном. Звали его Видгой, и минуло ему пятнадцать зим.

Сын хёвдинга шагал впереди, а мужчина придерживался за егоплечо и спотыкался о камни, через которые Видга переступал без труда.

Неожиданно мальчик остановился.

– Корабль лежит на мели, – сказал он,присматриваясь. И добавил: – Это торговый корабль, и его не было здесь вчера.

Ломавшийся голос обещал со временем стать в точности как уотца.

Слепой отозвался, помолчав:

– Мало похоже, чтобы там были живые.

Видга сказал:

– Они потонули, Хельги. Или ушли на лодке.

Брат отца был едва на десять зим старше его, и мальчишкачаще звал его просто по имени.

Отлив оставил вокруг корабля по колено воды. Мертвое суднолежало на боку, показывая покрытое зеленью брюхо. Мачта плавала возле борта, удерживаемаяснастями. Время от времени набегавшие волны сильнее раскачивали толстое бревно,и оно глухо било в смолёные доски. Пройдя вброд по воде, Видга и Хельгивзобрались на палубу.

Расторопный песок уже начал заполнять внутренности судна. Вразвороченном трюме гуляла вода – морской Бог Ньёрд уложил в свои сундуки весьгруз купца…

По-прежнему не было видно ни души. Но тут слепой снова взялВидгу за плечо, и его пальцы настороженно сжались.

– Здесь кто-то есть.

Его рука указывала вниз, в полузатопленное чрево лодьи.Видга присмотрелся и различил отгороженный закуток. На двери, погружённая вводу, ещё колебалась ржавая бляха замка. Железный страж упрямо караулилброшенное добро.

Мало ли что могло затаиться на покинутом корабле… Но негодится викингу трусить. Видга решительно спустился в трюмный лаз и подобралсяк двери. Песчаная отмель уже начала втягивать добычу в свои недра – вода здесьбыла Видге по грудь.

– Эй! – окликнул он вполголоса, дёрнув замок.

Ни звука.

Хельги слез в трюм следом за Видгой, ощупал дверь и вытянулиз-за ремня топор.

– Отойди-ка…

Его удар был точен и силён. Замок громко лязгнул и канул вмутную воду. Видга на всякий случай приготовил нож и рывком распахнул дверь.

Халльгрим хёвдинг уже собирался идти искать сына и брата,когда те сами вышли к кострам.

Хельги нёс на руках человеческое тело, закутанное в плащ.

– Ее зовут Ас-стейнн-ки, – сказал он, опуская своюношу возле огня. – Это не совсем так, но лучше не выговорить.

Потревоженная голосами, она приподняла веки, чтобы безучастнооглядеть склонённые над ней бородатые лица… Потом её ресницы вздрогнули иопустились опять.

Где та страна, в которой пища сама приходит на стол?

Издревле сурова была Норэгр, омытая волнующимся морем,увенчанная горами, прорезанная каменными расщелинами фиордов… Были в нейстремительные реки и клокочущие водопады, были обильные дичью леса, былицветущие горные пастбища и ночные сполохи в провалах зимнего неба.

Только одного не было почти совсем – пахотной земли.

Чтобы собрать урожай, за полями ухаживали, точно за больнымидетьми. Очищали от камней, унавоживали, сдабривали толчёными ракушками и яичнойскорлупой. Но пашня оставалась скудна.

Море, вплотную подступавшее едва не к каждому жилому двору,часто оказывалось щедрее земли. В зелёной морской глубине косяками ходилажирная сельдь. А за сельдью с разинутыми ртами следовали киты. И случалось, чтоскот дотягивал до новой травы, питаясь рыбьими головами.

Вот и стоял в каждом дворе просторный корабельный сарай. А всараях дремали на катках дубовые корабли.

И было так.

Однажды выбитые градом поля не отдали обратно даже того, чтобыло посеяно. Разгневанный морской хозяин отогнал от берегов рыбьи стада.Оскудело пастбище, и у коров пропало молоко.

А дети рождались.

Самого первого викинга отправил в море голод.

Кто придумал снарядить корабль и уйти искать страну, гдекоровы доились сметаной, а треска ловилась и летом и зимой? Сыскался крепкийхозяин, выставил морскую лодью, не боявшуюся бурь. Вооружились и сели в неёотчаянные парни. И пустились вдоль побережья на юг. Брали на берегах скот изерно. Платили – когда серебром, а когда собственной кровью… И вернулисьвозмужавшие, украшенные рубцами, пропахшие солью лебединой дороги. Привезлисъестные припасы на зиму и украшения подругам. И пленников-трэлей – работать вхозяйстве. Развесили по стенам иссечённые щиты. И мечи, зазубренные в схватках.И поставили у дорог памятные камни в честь друзей, которым возвратиться недовелось.

А потом выросли дети тех, первых. И стали отправляться надобычу не только в голодные, но и в сытые годы. А потом и у них выросли своидети. И мирных Богов земледелия возглавил одноглазый Один – покровитель воинови войны… Всё дальше от родных берегов заплывали драконоголовые корабли.Соседи-южане, совсем не трусливые люди, только молились.

Драккары разваливали форштевнями волны. Каждого вождяокружал хирд – крепко сколоченная дружина. За вождя и друг за друга хирдманныстояли насмерть. Таков был их закон, и этот закон приносил им победу. Онивысаживались на берег и учиняли такое, что уцелевшие жители долго потомвскрикивали во сне…

И уходили обратно на север. К прекрасной и суровой роднойземле. Там ждал теплый длинный дом за оградой в знакомом фиорде. И заботливыематери, и ласковые жёны, и любопытные, восторженно галдящие дети…

Четверо сыновей было у старого Олава кормщика: Бьёрн,Гуннар, Гудрёд и Сигурд. Двое средних ждали на берегу, Бьёрн с Сигурдом – самыйстарший и самый младший – сопровождали отца. Суровый бородатый Бьёрн сидел навысоком сиденье у рулевого весла. Драконий хвост, венчавший корму, поднималсянад его головой. Боевая лодья слушалась его не хуже, чем самого Олава, норазглядел чужака не он. Сигурд, белоголовый крепыш, и Видга сын хёвдингаодновременно вытянули руки:

– Корабль!

Девчонка, найденная на острове, сидела рядом с Хельги надубовой скамье, третьей спереди по правому борту. Брызги летели щедро, ноХельги дал ей свою куртку, сшитую из промасленной кожи, и кожаную же шапку.Такая одежда не пропускает ни сырости, ни ветра, в ней тепло.

Драккар шёл на вёслах. Полосатый парус хорош в дальнемпоходе, но в бою, когда враг вот-вот будет настигнут, сподручнее грести.

Хельги молча работал длинным веслом, его руки привычнолежали на отполированной ладонями рукояти, ширококостные, могучие пальцы – чтожелезные прутья… Он назвал её Ас-стейнн-ки. Дома её звали Звениславкой – целыхшестнадцать лет, до тех самых пор, покуда не сцапали её вечером в лесу недобрыегости, свои же словене, да не впихнули в мешок, да не свезли в город Ладогу, наторг, да не продали за пригоршню серебра немцам-саксам из далёкой рейнскойземли.