Следующие три дня я тем и занимаюсь. Пью чай, сидя в скромном саду на деревянной скамейке, гуляю по полям, наслаждаясь солнечным теплом и ласковым ветром, сижу в гостиной на угловом белом диване, прислушиваясь к звукам старого дома. В одной из комнат Риз оборудовала рабочий кабинет: старый белый стол на кривых ножках, плетёное кресло с мягкими подушками, широкие окна, пропускающие дневной свет. Такая непривычная тишина. И я не могу работать. Не могу ничего сотворить. 

— Ерунда какая. — Прибавляется недовольство собой.

Звонил Аарон. Разговор вышел каким-то скомканным и сухим. В конце попросила меня не беспокоить несколько дней. Кажется, мы оба с облегчением выдохнули. Куда всё уходит? Когда-то он был милым и очаровательным. О, нет, он и сейчас мог быть и бывал таким. Прекрасное качество для политика — включать очарование, когда того требуют обстоятельства.

Споласкиваю чашку и смотрю в окно на задний двор. Он весь порос зеленью, но не хватает цветов. Невольно вспоминаю розовый сад, который видела по дороге сюда. Этот сад то и дело всплывает в мыслях. Вот бы ещё разок на него взглянуть. Нет, не взглянуть. Прогуляться. Побыть среди цветущей красоты.

Решаюсь. Заглядываю в гараж. Рядом со старенькой малолитражкой к стене прислонён не менее старый велосипед. Проверяю машину — заправлена. Но, поколебавшись, выбираю велосипед и выкатываю его на главную дорогу. Впрочем, до дома с розовым садом от меня не так уж далеко. Гуляя, я видела его издали. Меняя решение, сворачиваю в холмы на просёлочную узкую тропу и мчусь вперёд. Щёки быстро раскраснелись. Тёплый ветер омывает лицо. Так приятно, так хорошо. И накрывает чувство, что мне снова двадцать, а не тридцать пять, и почти вся жизнь впереди.

Воспоминания приходят и радостные, и горестные. Всякие. Но всё больше о нём, о далёком прошлом. Годы, проведённые рядом с Аароном кажутся призрачной дымкой, будто и не со мной это было. Только книги, мои рассказы, мои сказки, обращённые к мальчику, который никогда их не услышит и не прочтёт, реальны.

Всплывает ещё одно воспоминание. Я стараюсь его не воскрешать. Теперь особенно тщательно стараюсь. Ведь кто знает, как обернулась бы моя жизнь, если бы я не сбежала. Ну почему именно сегодня, именно сейчас всё возвращается?

А помнишь, мы когда-то мечтали вот так… ехать среди бескрайней пустоши и колокольчиковых полей?.. Вот что за глупость — колокольчиковые поля, будто их кто-то специально сажает.

Не могу ничего с собой поделать и смеюсь, запрокидываю голову и на секунду теряю ориентир: где верх, где низ? Небо виляет, плывущие облака сбивают с толку, солнце ослепляет взор. Почти теряю управление, но вовремя удерживаю руль и сохраняю равновесие. И смеюсь… смеюсь без остановки.

Я помню его лицо: молодое, одухотворённое, участливое.

Помню время, когда мне не хотелось ничего, а он медленно и планомерно возвращал меня к жизни.

03

Прошлое

Стены больничной палаты были покрашены в бледно-зелёный. Словно были призваны оттенять нездоровый цвет лица пациентов, «гостивших» здесь. Опущенные жалюзи на окнах надёжно блокировали безрадостный дневной свет декабрьского дня. Сломанная нога Кэтрин лежала, зафиксированная гипсом. Дышать было тяжело. Видимо, несколько рёбер Кэтрин себе всё-таки переломала, скатываясь с той крутой горы.

Она знала, что выглядит не очень. Знала, что старые травмы на руках и лице дополнились новыми. Ещё несколько часов (или дней?) назад ей хотелось, чтобы кошмар закончился. И она приложила максимум усилий, чтобы так и было. А теперь, видимо, придётся воскресать, хотя делать это ей вовсе не хотелось.

Кэтти тихонько заплакала, всё ещё пребывая в шоке от того, что жива. У неё не было желания открывать глаза и видеть этот мир. Всё в нём было слишком больно и слишком реально. А ещё она понимала, что стоит действию обезболивающих закончиться, агония навалиться на неё с безрассудной и неумолимой тяжестью. Достаточно уже одной реальности. Кэтрин мечтала избавиться от боли, но теперь к боли душевной, добавится боль физическая. Всё станет только хуже.

Кэтти слегка пошевелилась и попыталась повернуть голову, чтобы оценить обстановку, да и вообще оглядеться, где же она оказалась. Это ей с трудом, но всё же удалось.

Вот сюрприз. Она была не одна.

Молодой доктор стоял у кровати, практически у самого изголовья, и смотрел на неё.

Светловолосый. Синеглазый. Хорошенький.

Господи, она ещё и оценки навешивает?

Вообще у него было красивое лицо, такое, что, раз увидев, не забудешь.

А он… что, не дышал? Или это писк аппаратов заглушал все посторонние звуки? Что ей вообще вкололи? Руки хоть не связали, спасибо. Хотя… она же в гипсе, далеко не убежит. Да и сознание уплывает от сильнодействующих лекарств.

— Привет, Кэтрин, — мягкий участливый голос ворвался в её голову, так словно он говорил с ней изнутри. — Я очень рад, что ты очнулась.

Кэтрин закрыла глаза и отвернулась.

«А я не рада», — хотелось ей ответить, но она не стала.

Во-первых, не могла. Во-вторых, ещё пригласит мозгоправа. Это уж точно последнее, чего ей хотелось. Вернее, ей ничего не хотелось. Ну, разве, чтоб от неё отстали. А общение с доктором для психов, уж тем более не входило в её список желаний.

Доктор ещё что-то говорил, почему-то не хотел уходить. Его вкрадчивый бархатный голос окутывал, обволакивал, успокаивал. А Кэтрин не хотелось успокаиваться. И она даже немного сердилась на доктора за этот дурацкий эффект.

А потом он коснулся её руки, к которой тянулись тонкие провода, и аккуратно переплёл их пальцы. Будто надеялся тем самым принести ей какое-то утешение. Словно надеялся, что небольшой физический контакт успокоит её. Рука у него тоже была тёплая и уютная.

От этих мыслей Кэтрин почувствовала, как в груди загорело от сдерживаемых рыданий.

И слова доктора о том, что вся жизнь впереди, падали на неё, словно камни, летящие с горы.

04

Вот уже и дом с розовым садом. Соскакиваю с велосипеда и иду к нему неторопливым шагом, калитка приветливо распахнута. 

— Тук-тук-тук? — вопросительно интересуюсь у пустоты и захожу внутрь. Вроде никого. Где же хозяин?

Стоит аромату роз окутать меня, как я моментально забываю обо всём. Я в прекрасной магической стране запаха и цвета. Сад всё-таки небольшой, но очень уютный. Как я когда-то мечтала: цветник-розарий, стены дома, увитые плетями роз. Пышные цветы и только начинающие распускаться бутоны: ярко-красные, алые, сиреневатые, белые — все в обрамлении