А народ, между прочим, дружно тянется к точкам питания. Поравсерьез подумать о хлебе насущном. Мимо, косясь в мою сторону, прошли двамолодых человека, симпатичные, только вот радости от них нет никакой: денег упарней кот наплакал, а хлопот… Я обозрела окрестности: такое впечатление, чтона юге отдыхают только женщины. Ладно, черт с ним, с пропитанием, в конце концов,за пару дней с голоду я не умру. В животе вновь заурчало, я малодушноприкинула: а не податься ли к Валерику? Валерик – тип, который меня сюдапривез, в смысле в этот самый город. Отдыхать. Мы вроде бы хотели пожениться.Не самая лучшая идея. Еще худшая – выяснять с ним отношения вдали от отчегодома. Само собой, закончилось это для меня плачевно. На счет «три» я вылетелаиз гостиницы без чемодана и средств к существованию. Правда, кое-какие средствау меня все же были: жизненный опыт научил хоть немного денег всегда иметь присебе. Этого «немного» хватило заплатить хозяйке за угол на три ночи и отбитьтелеграммы дорогим родственникам с просьбой оказать посильную помощь. Прощебыло бы позвонить, но объясняться с дорогими и близкими не хотелось. Телеграмма,с моей точки зрения, куда действеннее заполошного звонка. Мобильного у менянет, так что либо гражданам придется выслать деньги, либо мучитьсянеизвестностью, лелея надежду когда-нибудь меня увидеть. Счастье, что явстретила добрейшую женщину – мою хозяйку. Кто бы еще пригрел девицу спридурью, зато без чемодана и паспорта? Идти к Валерику совсем не хочется.Вероятность получить назад свои вещи весьма невелика, а зануда он страшный.Когда я уже твердо решила голодать ближайшие два дня, передо мной появился роскошный«Мерседес» и плавно затормозил. Мой взгляд замер на номере машины, и сердцесладко екнуло: прибыл этот самый «Мерседес» из моего родного города. Приятно начужбине встретить земляка. В животе опять весьма некстати заурчало. Задняядверь распахнулась, и появился «земляк», очень симпатичный тип, между прочим. Аза моей спиной раскинулся сквер, через него пролегал кратчайший путь взабегаловку, которую местные остряки называют лучшим рестораном города. Мужчинаподнялся на три ступеньки и оказался рядом со мной.

– Привет, – радостно говорю я.

Он поворачивает голову. Вид моей красной майки и шорт, наскорую руку смастаченных из старых джинсов, не производит должного впечатления.Ясное дело: о Черкизовском рынке парень никогда не слышал, а если и слышал, товряд ли ему придет охота совершить туда паломничество. На нем брюки из льна ирубашка с коротким рукавом. Как любит выражаться моя сестрица, «в стиленеброской роскоши». Ботинки заслуживают отдельного описания, моего таланта врядли хватит, чтобы воздать им должное. Я смотрю на свои сланцы. Угораздило жевырядиться на момент спешного бегства от Валерика.

– Мы что, знакомы? – без улыбки спрашиваетмужчина.

На моей физиономии улыбка в тридцать два карата.

– Не-а, просто мы из одного города, если эта машинаваша.

– Вот оно что, – говорит он, но как-то неохотно.

Я продолжаю сиять, как электрическая лампочка, и выкладываюсвой козырь:

– Меня Фенькой зовут.

– Это что, кличка?

– Почему? Это имя.

– Серьезно?

«Ты хоть улыбаться-то умеешь?» – с тоской думаю я, однакодругого «обеда» поблизости не видно, и я продолжаю сиять.

– В детстве книжку про Феньку читали? Она еще керосинпила?

Через тридцать секунд он отвечает:

– Точно, и гвозди ела, – и улыбается. Улыбка унего блеск, пожалуй, не хуже моей. С этой самой улыбкой он качает головой: –Надо же, и в самом деле помню. Рассказ – нет, а про гвозди и керосин – помню.

– Это своеобразие детского восприятия, – мудрозамечаю я, сдвигаюсь вправо, чтобы незнакомец мог сесть на скамейку, и онсадится.

– Вас действительно так зовут? – все еще с улыбкойспрашивает он.

– Ага, мама удружила. Ей, знаете ли, не повезло.Родители назвали ее Августой. Другая бы с таким именем свихнулась, а маменькавыдвинула годам к двадцати пяти теорию, что только обладатель редкого имениспособен стать выдающимся человеком. Меня назвали Ефимией, а мою сестрицуАгатой. Ужас, правда?

Он смеется.

– Ну, почему же? В мыслях вашей мамы что-то есть.

Теперь он меня разглядывает. Я непроизвольно выпрямляюспину, грудь вперед, живот подбираем, впрочем, его и так нет. Улыбка моядостигает устрашающих размеров, а вот с утра надо было расчесаться. Ладно,сойдет и так. Загар у меня сногсшибательный, и вообще я девчонка хоть куда,только барахлишко подкачало. Вернусь домой – выброшу его на помойку.

– Значит, вы здесь отдыхаете?

– Угу.

– Давно?

– Неделю.

– А можно спросить, с кем?

– Да ни с кем. То есть в настоящий момент я одна.Вообще-то я прибыла сюда с другом, но с ним произошла ужасная неприятность. Такчто теперь мы отдыхаем врозь.

Мой земляк смотрит на часы – скромный с виду «Ролекс».

– Я собирался обедать. Как вы, составите мне компанию?

– Замечательная идея. Вы в эту забегаловкунаправляетесь? – Я тычу пальцем за свою спину.

– Да. Вам она не по душе?

– Да нет. Просто меня туда не пустят.

– Это мы посмотрим. Кстати, меня зовут Вадим.

– Очень приятно, – мурлычу я и двигаю рядом сВадимом к вожделенному месту раздачи бесплатной похлебки. Взять его под руку яне решаюсь. Вадим с персоналом царственно суров, и вопрос об уместности моегоприсутствия среди крахмальных скатертей отпадает, не возникнув. С радостнобьющимся сердцем я утыкаюсь в меню, сообщив из вежливости:

– У меня зверский аппетит. Как насчет денег?

– О деньгах не беспокойтесь.

Я решила себя осчастливить. Через час взгляд Вадимастановится изумленным, я поглощаю содержимое тарелок ритмично и не сбавляятемпа, сам он лениво ковыряет вилкой в салате. Что он там хочет найти,интересно? Я слегка расслабляюсь и начинаю к нему присматриваться.

До сих пор он был для меня абстрактным «обедом», теперь жеприобретает черты симпатичного мужика, сорока с небольшим лет, крупного,холеного, с моложавым лицом и явно шальными деньгами. У него замечательнаяулыбка и лишних килограммов шесть, хотя живот подобран и держится Вадиммолодцом.

– В теннис играете? – спрашиваю я, улыбка у менябудто приклеенная.

– Играю. А вы?

– И я. Иногда.

– Почему иногда?