— Это верно, — отозвался он. — Не хочешь помочь?

— Твой дом, твое дерьмо, — со смехом ответила Сара. — Вот сам и убирай его.

— Ладно, завтра.

Джон потянулся к дальнему краю прикроватного столика, где лежали зажигалка и «Кэмел-лайт». Он встряхнул мятую пачку, и на его ладонь выпали две согнутые, но, слава богу, не сломанные сигареты. Он прикурил одну из них и, сделав затяжку, снова уставился в потолок.

Кот замяукал — на этот раз сердито. Джон, всегда относившийся к животному со смесью нежности и пренебрежения, рассеянно почесал ему за ухом. Пока Сара мылась под душем, он лениво поглаживал кота, рассматривал кроны пальм, качавшиеся за окном, и докуривал сигарету.

Когда его возлюбленная вернулась в спальню, он уже успел надеть майку и стянуть волосы в конский хвост.

— Куда собрался, мачо?

— Никуда, — ответил он, застегивая джинсы. — Сгоняю в «Замок». Куплю корм для кота и запасусь сигаретами.

Сара посмотрела на последнюю сигарету, лежавшую на краю пепельницы.

— Я тоже осталась без курева.

— Возьми эту, — сказал Джон, поцеловав ее. — Придется обойтись без ментола, но как-нибудь переживешь. Я на велике, так что скоро вернусь.

Когда он вышел на стоянку у жилого здания и сел на свой десятискоростной велосипед, Сара окликнула его с балкона. Она попросила его поспешить. Она шутливо напомнила ему о том, что в старину рыжеволосые девы награждали рыцарей на быстрых велосипедах плотным завтраком и горячим сексом… особенно если те привозили им «раковые палочки».

Джон рассмеялся, представив Сару в постели и ее манящие бедра. Он обещал жать на педали, не жалея сил.

Перебравшись в Майами, Джон, как правило, сторонился аллей — сырых, неосвещенных и всегда прямых. Езда на велосипеде напоминала ему о детстве и Среднем Западе, о веселых гонках, когда он с соседскими детьми мчался вверх и вниз по извилистым дорожкам. Майами же, наоборот, был вотчиной водителей — городом двадцатого века, шикарным районом, где к пешеходам, пинавшим банки или маленькие камушки, относились с полным презрением. Здесь все было по линеечке, а слова «старинный особняк» означали, что краска на ставнях коттеджа едва успела высохнуть.

Направляясь к круглосуточному супермаркету — «В „Замке“ все на ваш вкус!», — Джон ностальгически скучал по аллеям и узким дорожкам из красного кирпича, которые вели к самодельным баскетбольным корзинам и детским домикам на ветвистых деревьях. Хотя жалеть о прошлом не имело смысла. Майами был другим. Не лучше и не хуже. Просто другим. И поскольку местного колорита здесь было больше, чем хотелось Джону, он в конце концов смирился и привык к переменам. Тем более что ему нравились пальмы Майами. И эта ноябрьская погода.

Он свернул на Фламинго-роуд — живописную дорогу в их жилом районе. Такой маршрут удлинял его поездку на несколько минут. Но какая разница! Сегодня же суббота! Внезапно он заметил белый фургон, который мчался прямо на него.

«Похоже, он не видит меня… Иначе парень не гнал бы так…»

Джон вильнул влево и, нажав на оба тормоза, едва не перелетел через руль. Тормоза фургона завизжали. Велосипед проскочил между двумя припаркованными машинами — «лексусом» и старым вишневым «жуком». Интересно, почему в моменты опасности замечаешь такие ненужные подробности?.. Переднее колесо велосипеда уткнулось в бордюр. Джон упал на тротуар и почувствовал боль от царапин на ладони и подбородке.

Он услышал, как двери кабины открылись. Боковая панель скользнула по полозьям, и по асфальту зацокали подошвы дорогих кроссовок. Джон попытался выбраться из-под велосипеда, но его нога зацепилась за цепь. Он поднял голову и увидел троих мужчин в темных одинаковых костюмах. Стриженные под ежик головы склонились над ним.

— Знаете, мне не помешала бы помощь…

— Хватайте его, — рявкнул самый большой «костюм», и двое других набросились на Джона.

Их руки в перчатках сомкнулись на его предплечьях, словно когти хищников. Одним плавным движением, как в балетной сцене об уличных грабителях, они вытащили Джона из-под велосипеда. Один из них заломил его левую руку за спину. Скажи-ка, дядя, а такие подробности ты тоже будешь замечать? Джон взвыл от боли. Другой «костюм» вытянул его правую руку вперед, изгибая локоть на излом. Джон не мог двигаться. Он не мог говорить. Еще немного, и они покалечили бы его. Растянутые мышцы готовы были порваться.

Третий мужчина, их босс, остановился в полуметре от него. Серые глаза, плоский нос, раздвоенный подбородок и скулы, будто вырезанные из мрамора. Ни одной эмоции на лице. На какое-то время группа будто замерла на тротуаре. Для Джона эти мгновения казались мучительной вечностью. Наконец мужчина вопросительно приподнял брови.

— Хочешь, чтобы это прекратилось?

Джон энергично кивнул. Большой «костюм» задумчиво вздохнул.

— Хорошо. Но тебе придется прокатиться с нами.

Боль в левой руке немного утихла. Воспользовавшись моментом, Джон сделал шаг в сторону. Он вырвал правую руку из хватки противника, согнулся вперед и начал звать на помощь. «Когти» второго парня слегка соскользнули с левого запястья. У него почти получилось… Он собирался убежать… Он собирался вырваться…

Сильный хук под солнечное сплетение лишил его воздуха. Он больше не мог дышать!

Их босс, с квадратным подбородком супермена, ударил Джона еще раз в живот. Затем в третий. Джон упал на тротуар и, корчась от боли, прижал ладони к пупку. Затем он свернулся в комочек и затих, как убаюканный ребенок. Сквозь дымку близкого беспамятства он увидел, как один из мужчин погрузил в фургон его велосипед. В руке другого налетчика мелькнул шприц. Джон почувствовал пчелиный укус иглы, и все стало сладким, приятным и темным. Уже теряя сознание, он услышал голос их босса:

— Вот так-то, Джонни-бой. А мог бы вести себя тихо.

Однажды, когда Майкл был ребенком, родители взяли его в поездку через кукурузные поля Индианы — в тот край, где бьется истинное сердце штата. Американские флаги у каждого дома, баскетбольные площадки у школ, традиционная религия. Такие вещи коренятся в самой почве, и даже геологи не знают, на какую глубину уходит этот слой породы. «Исконная глубинка» находилась всего в двух часах езды от Индианаполиса, в котором они жили.

В то время Майклу было девять лет, но он с восторгом наблюдал, как меняется горизонт. Сначала железобетонные небоскребы уступили место опрятным и милым коттеджам пригорода. Затем, с внезапностью морской пехоты, все это сонное царство семейных автомобилей и подъездных тупиковых дорог вдруг сменилось плоской равниной Индианы. Кукуруза. Бескрайнее море, как тогда подумал Майкл. Иногда по глади этих волн скользили ярко-зеленые комбайны. Словно баржи и буксиры. И поля неудержимо заполняли все пространство. Они останавливали свой разбег лишь в шаге от дороги.

Чуть позже, на пикнике у обочины, мать рассказала Майклу, что многие места похожи на людей, что они тоже обладают личностями. Но главное, подчеркнула она, места могут проявлять эмоции. Они имеют души. Иногда люди могут чувствовать их. Майкл, жевавший сэндвич с арахисовым маслом, спросил, о чем это она.