Первый класс в начальной частной школе был небольшим. Благодаря врожденным способностям и постоянному поощрению родителей Джонни преуспевал во всех темах. Возможно, он скучал на уроках, но никогда не вызывал нареканий. Вместо болтовни и шалостей он решал сложные уравнения или писал фантастические истории.

Белокурый и красивый мальчик стал любимцем ровесников и учителей. Джонни занимался карате, брал уроки игры на пианино и гитаре. Он выступал за школьную баскетбольную команду и прислуживал в церкви у алтаря. Он ездил с родителями на пикники через фермерские поля Индианы, а во время летних каникул путешествовал по таким замечательным местам, как Ниагарский водопад, Большой каньон, Париж и Лондон. В ту пору родители старались показать ему разницу между уверенностью и эгоизмом.

Все это время команда «Седьмого сына» ежедневно получала отчеты о достижениях мальчика. Руководители проекта отдавали необходимые распоряжения, но поскольку группа, оставшаяся в Виргинии, создавала и тестировала технологию для следующей стадии исследований — так называемой бета-фазы, — все повседневные дела, связанные с маленьким Джонни, были доверены команде Индианаполиса. Педиатры, друзья семьи, внешкольные репетиторы и приходящие няни, числившиеся во вспомогательном штате «Седьмого сына», оценивали сторонним взглядом развитие ребенка и почти всегда подтверждали данные, которые чета Смитов отправляла в Виргинию.

В двенадцать лет Джонни принял католическое таинство конфирмации. После тщательных размышлений мальчик выбрал себе имя Томас — в честь святого покровителя ученых Фомы Аквинского.

У Джонни не было ни дедушек, ни бабушек. Дания говорила ему, что они умерли еще до его рождения. Единственными родственниками оставались дядя Карл — родной брат отца — и тетя Жаклин. Джон никогда не видел этих людей. Отец носил в бумажнике их маленькую размытую фотографию. Помятый снимок, сделанный на «Кодаке», относился к концу шестидесятых годов. Карл и Жаклин сидели за столом и улыбались в камеру. Длинные волосы тети, развевавшиеся на ветру, застыли навеки в зернистой размытости снимка. Большие солнечные очки и широкие бакенбарды скрывали под собой почти все лицо дяди. Карл и Жаклин присылали им открытки из разных мест со странными названиями: Каракас, Панама, Ньюфаундленд, Пекин. Чуть позже на уроках географии Джон находил на карте эти города и страны. Заинтригованный бесконечными путешествиями родственников, он однажды спросил у отца, на какие доходы жили дядя и тетя. Хью ответил, что они работали в Организации Объединенных Наций.

Перейдя в среднюю школу, Джон по-прежнему оставался отличником. Здесь он познакомился с другими расами и религиями. Ему понравилось учиться в государственной школе — понравились споры, смесь языков и столкновения интересов у людей с различными оттенками кожи. Его приняли в младшую школьную сборную по баскетболу. Он выступал на соревнованиях по бегу с барьерами. Через несколько лет Джон влюбился в девочку, и как-то раз в октябрьский вечер, когда они возвращались домой после календарной игры, он получил свой первый поцелуй. Они начали встречаться, если только коктейли в «Макдоналдсе» после школьных занятий можно было назвать любовными свиданиями. Вскоре он игриво сказал матери, что хочет жениться на Пэтти Росс. Дания попросила его быть более осторожным в выборе и оценке будущего. Многое могло случиться в промежутке между настоящим и будущим, предупредила она.

На следующий день родители Джона погибли в аварии.

Семья отправилась на вечерний просмотр фильма о Робин Гуде — короле разбойников. Джонни помнил, как сел в машину и как отец свернул к кинотеатру на Линстром-лейн. Затем он увидел фары несущегося на красный свет грузовика и услышал, как отец нажал на клаксон… Все утонуло в реве мощного мотора… и криках его матери.

Через два года он открыл глаза и впервые увидел дядю Карла и тетю Жаклин. Они рассказали ему, что увезли его в другой город, что свои пятнадцатый и шестнадцатый дни рождения он провел в коме.

Первым нарушил молчание морской пехотинец:

— При всем уважении, сэр, я хотел бы понять, откуда вам известно о таких интимных подробностях моего детства? Как вы узнали о мотиве «Roll over» и…

— Вашего детства? — спросил Джей.

Это был худощавый мужчина, который час назад упал в обморок. Он даже не пытался скрыть своего недоверия.

— Но тут говорили о моем детстве. Моем!

Толстяк захихикал и ударил ладонью по столу.

— Вы ошибаетесь! Моем!

Доктор Майк, хорошо одетый психолог, и Джек, бородатый генетик, в унисон добавили:

— И моем!

Пока они ошеломленно разглядывали друг друга, Джон повернулся к Кляйнману. На какой-то миг — или, точнее, на какую-то вечность — он почувствовал, что его глаза помутились от слез. Кляйнман ответил ему мягкой улыбкой.

«Это просто кошмар, — подумал Джон, — беспокойный сон после секса с Сарой».

Он сейчас проснется, встряхнет головой и закурит. В пачке должна была остаться еще одна сигарета. В любую секунду сон мог оборваться. В любую секунду…

Священник Томас сжал в руках четки и тихо застонал. Кошмар продолжался.

Кляйнман снял очки и осмотрел по очереди семерых «близнецов». Джон с конским хвостиком — долговязая «черная овца». Майкл, морской пехотинец, — олицетворение идеальной фигуры. Килрой 2.0, тучный очкастый психованный хакер. Отец Томас, гордость оклахомского прихода. Джек, толстый бородатый генетик. Доктор Майк, преуспевающий психолог-криминалист на пике своей микрославы. Джей, гуманитарий из ООН.

Кляйнман обратился к ним с речью:

— Мы приступаем к самой трудной части объяснений. Вам будет не просто поверить в нее. Но вы должны это сделать, потому что у нас нет времени на долгие споры и уговоры. Шестнадцать лет назад никто из вас не попадал в аварию. В тот вечер Джонни Смита усыпили лекарствами. Ему подсыпали снотворное во время ужина. Авария была уловкой — ложным воспоминанием об опасности. Она создала «расщепление» в континууме времени — момент, к которому он мог вернуться в последующей жизни; глубокую зарубку в памяти. Родители отдали его команде Индианаполиса, после чего Джонни привезли сюда — на нашу базу в Виргинии.

— Я никогда не поверю в эту чушь, — проворчал доктор Майк.

— Молчать! — рявкнул Хилл.

— Возможно, это прозвучит неправдоподобно, — продолжил Кляйнман, — но воспоминания Джона Смита, включавшие в себя все события и эмоции, пережитые им за первые четырнадцать лет, были записаны и загружены в гигантский суперкомпьютер, который располагается на нижних уровнях нашего подземного комплекса. Я имею в виду каждую мысль и фантазию, каждый сон и миг переживания. Мы преобразовали воспоминания Джона Майкла Смита в электронный вид и записали их в банки памяти, где они хранились два года. Затем был начат проект бета-фазы.

— Какого черта вы нам тут втираете… — попытался вставить доктор Майк.

— Я велел вам заткнуться! — рявкнул генерал.