— На счет три. Раз, два... Петер, так нечестно! — весело прокричала Энн мальчишке, стартовавшему раньше времени. —  Вот  сейчас догоню! Ну, держись!

Дикий и нетронутый уголок земли. С погодой, меняющей свое настроение ежеминутно: от ясной и радостной до хмурой и отвратительной, с буйными ветрами и вечно моросящим дождем.  Здесь мало кто мог выжить: вдали от цивилизации, развлечений и других людей. Но много кто мечтал побывать, чтобы увидеть величие местной природы своими глазами. Об этих местах слагали легенды и часть  из них оживала,  стоило только поверить...  Местные жители не сомневались в  существовании троллей, водяных и  эльфов. И даже могли отказаться от строительства новой дороги, если та , по их мнению,  нарушала покой сказочных существ. Жизнь здесь текла размеренно и ровно, что учило людей радоваться мелочам, даже таким, как простой бег.

— Энн, смотри, Хинрик идет. Ну все! Мы попали! — Петер резко затормозил, не добежав до часовни всего четверть мили.

Но даже угрюмый вид  брата не заставил Энн остановиться. Пролетев мимо Петера, смеясь, она побежала дальше и, лишь достигнув конечной цели, угомонилась.

— Вы ходили на мыс? — Хинрик поочередно бросал недобрые взгляды на беглецов. И, если Петер, потупив взор, робко ожидал своей участи, то Энн решила пойти в наступление.

— Давай, беги жаловаться, злостный тролль!

— Энн, — предостерегающе рявкнул парень. — Ты же знаешь, что отец запретил туда ходить! Вроде немаленькая, должна понимать, что там опасно!

— Хинрик, ты зануда! — подбежав к брату, девчонка ласково обняла его за плечи. — Но я тебя все равно люблю! Киты вернулись! Мы просто посмотрели.

— Если отец узнает...

— Хинрик, так не говори, если не спросит! — Энн клюнула парня в щеку. — Ну же, не сердись на меня! Вот увидишь, когда перееду в город, тебе еще будет меня не хватать.

— Когда ты уже съедешь наконец! Даже представить себе не можешь, как я от тебя устал, — и Хинрик не шутил. Не умел. Не хотел. Он был занудой и моралистом. Энн называла его " юным старичком", но все равно любила и всегда заботилась.

Энн, Хинрик, Петер и Оскар жили вместе с отцом и матерью в маленькой деревушке, на юго-западном побережье Исландии. Девятнадцатилетняя Энн была самой старшей из детей Ларуса Хаканссона и Арны Бьердоттир. Хинрик же  всего на год ее младше, но именно этот факт выводил парня из себя больше всего. Ему хотелось быть главным, а не подчиняться рыжей девчонке. Кстати, Энн была единственной в семье  рыжеволосой с лицом, усыпанным веснушками, как ночное небо звездами.  Одно время Хинрик часто подшучивал над сестрой, что та неродная. Подкидыш. Приемная. Что взяли ее Ларус и Арна лишь из жалости. А Энн переживала и бывало плакала в подушку, пока никто не видел. Но после того как подобные слухи дошли до Ларуса, разговоры прекратились раз и навсегда.

— Отец все же решил выставить Странника на продажу, — задумчиво и немного печально заявил Хинрик, когда ребята возвращались к деревне от заброшенной часовни.

— Туда ему и дорога, — поддержал разговор Петер, — это не конь, а наказание.

— Петер! — вмешалась Энн. — Это просто ты трусишка. У Странника в глазах целая вселенная. Он умный и с характером, потому с ним и непросто.

Петер надулся, негодуя, что в очередной раз его прозвали трусом и, подняв воротник толстовки, отвернулся.

— Я никогда не встречал существа более преданного, чем Странник. Отец несправедлив! — заступился и Хинрик за любимого скакуна.

— Мне тоже его будет не хватать, — Энн подошла чуть ближе к брату и бережно взяла за руку, — ты же знаешь.

И Хинрик действительно знал. Никто кроме него и Энн больше не любил Странника такой чистой и безграничной любовью.

— Выставка через неделю. Энн, как переубедить отца?

— Мы что-нибудь придумаем!

Говорят, что общее горе сближает. Наверно, именно это уберегло Энн и Петера от гнева отца. Хинрик, ощутив на себе поддержку сестры, не стал жаловаться Ларусу, хотя  сегодня ребята и нарушили главное правило их семьи: не подходить к обрыву ближе, чем на полмили.

Вечерело. Арна суетилась на кухне, Ларус вместе с Петером пытались научить Оскара читать, а Энн сидела у окна и всматривалась вдаль, в сторону конюшен, где Хинрик слонялся возле пустого загона и злостно пинал воздух под ногами.

— Пап, — позвала Энн, — Хинрик сказал, что Странник с нами последнюю неделю. Это так?

— Да, Энни, я решил продать его, — весьма равнодушно ответил отец, не отрываясь от планшета с прыгающими буквами.

— Но это же Странник, пап. Как мы без него?

— Всего лишь строптивый и упрямый конь. Исландских скакунов ценят за покорность и преданность, а этот?  Я устал, Энн, с ним бороться. Он слишком своевольный!

Таких не любят. Такие никому не нужны.  Такой была и сама Энн. Наверно, поэтому отец всегда относился к ней более сдержанно и местами холодно, нежели к покорным  и смиренным сыновьям.

— И кто же его купит? Мне кажется, молва о его несносном характере шагает на мили вперед его самого. Разве нет?

— Энн, это пока только выставка. Но знаешь, Кристоф обещал покупателей с материка.

— Папа, — раздался тонкий голос пятилетнего Оскара, — а правда, что киты вернулись?

Петер и Энн тут же напряглись: кто-то проболтался!

— Кто тебе сказал такое, малыш? — деланно спокойно и ласково спросил Ларус, но внутри у него зарождался  ураган, готовый снести любого на своем пути.

— Никто, я просто слышал, как Петер болтал по телефону.

Глаза Ларуса моментально потемнели, предупреждая о неминуемой буре, но пока он держался. Пока...

— Петер? — строго спросил отец, переводя свое внимание  на сына.

— Да мы просто с Марией из класса болтали. Наверно, Оскар не так все понял, — сжавшись от страха,  неуверенным голосом попытался объяснить Петер, но врать он совершенно не умел. И отец это знал.

— Он ни при чем, отец! — как можно быстрее вступилась Энн. Меньше всего ей хотелось, чтобы отец срывал злость на беззащитном мальчишке. — Это я Петеру рассказала про китов. Я ходила на мыс, хотела с ним попрощаться, и увидела их.

Ларус не просто закипал, он был похож на самый горячий гейзер.  Медленно встал, совершенно позабыв про планшет, который с глухим ударом упал на пол,  и навис над дочерью.

— Ты знаешь правила, Энн?

— Да, — уверено ответила девчонка. Уже ни раз и ни два она нарушала прописные истины этого дома и последствия, как и поведение Ларуса,  ее не удивляли.

— Молись, Энн! Чтобы Бог простил твое непослушание и ослабил наказание.

Но Энн продолжала смотреть в окно. Молись- не молись, а отец в любом случае возьмет в руки ремень и оставит на коже алые следы.

— Ларус, милый, давай отложим твой праведный гнев на вечер — пора к столу! —  так вовремя подоспела Арна.