А может, не решать уже ничего? Не искать? Не думать? Ритка устала. Устала бороться с холодом. Нет сил выживать. Просто нет сил ни на что. Хочется, чтобы мозг умер. Чтобы сердце остановилось. Чтобы… все…

Очнулась она от какого-то шума. Сразу и не поняла где она и что происходит, видимо, задремала. Ее «коллеги» стояли полукругом возле какой-то мужской фигуры. Мужчина вытаскивал что-то из большой термосумки и совал в руки бездомных. Это что-то похоже на пирожки. Несколько термосов стояли на полу. Из них мужчина наливал темную горячую жидкость в прозрачные пластиковые стаканчики. Чай! Рита представила, какой он сладкий и ароматный, даже голова закружилась. Бездомные радостно галдели, но что конкретно они говорили, она не слышала. Скорее всего, благодарили мужчину за щедрость.

Ей бы тоже нужно подойти к ним, получить еду и обжигающий напиток… В животе от предвкушения еды ссохшиеся, сжатые в комок кишки стали медленно раскручиваться.

Не может двинуться с места. Примерзла как будто.

В оцепенении видит, что мужчина вылил остатки чая в последний стаканчик, закрутил крышку термоса, закрыл термосумку — все закончилось. Еда закончилась. Счастливые бомжи разошлись на свои места вдоль стены подземки, доедая пирожки и допивая чай.

Мужчина попрощался со всеми и пошел на выход, наверх. Мимо Риты. Он ее не видит, потому что она в тени.

С трудом шагнула вперед, на свет. Ее заметили. Он заметил.

Остановился. Растерянно осматривает ее. Потом хлопнул себя по карманам, вытащил из одного из них сторублевую купюру, сунул ей в руку со словами:

— Брат, извини, пирожки кончились, купи поесть что-нибудь, — и дальше пошел на выход из перехода.

Он принял Риту за мальчика? Впрочем, неудивительно в таком-то виде: короткая тонкая курточка, светлые в пятнах летние джинсы, когда-то серые кроссовки в сеточку, на голове тонкая вязаная шапка. Все болтается не по размеру на ее тщедушном тельце. Другой одежды нет. На дворе мерзкий холоднючий ноябрь, и морозы вот-вот стукнут. Переживет ли она эту зиму? А эту ночь? Если ничего в ее жизни не изменится, то вряд ли…

Рита судорожно стиснула замерзшими пальцами драгоценную бумажку. Только бы остальные не увидели и не отобрали! Так-то все справедливо — они поели, а девушка от голода еле жива. Стоит на месте, смотря вслед удаляющемуся мужчине, спасшему сегодня ее от голодной смерти. Он высокий, крупнее ее бывшего мужа в плечах. Одет в черную зимнюю куртку с меховым капюшоном и черные штаны, кажется, джинсы. Интересно, кто он такой, почему помогает? Как зовут его? Она решила назвать его «Мой незнакомец». Ему идет это имя.

В какой-то момент спаситель как будто почувствовал затылком пристальный взгляд Риты, обернулся. Она сделала еще шаг из темноты. Ей показалось, он удивился, но отвернулся и пошел дальше.

А она…

Она пошла за ним. На расстоянии. Не зная зачем. Не зная, где взяла силы.

Она следила за ним.

Видела, как он зашел в пятиэтажку недалеко от подземного перехода. Видела, как зажигался свет на лестничных пролетах по ходу движения мужчины. На третьем этаже свет загорелся, а на четвертом нет. Справа от лестницы в одном окне квартиры загорелся свет, потом в другом окне.

Теперь она знает, где он живет.

Зачем ей это? Она не знает. Но кажется, это очень важно для нее.

Рита дошла до ближайшего продуктового киоска и купила на подаренные сто рублей литр кефира и булку хлеба. Этого ей хватит на два дня. Остались какие-то копейки. Она попросила самые дешевые карамельки. Пусть будет маленький праздник!

Рита вернулась в подземку в свой темный уголок. Сейчас он казался уже не таким холодным, а даже чуть-чуть уютным. Может, это от того, что она утолила голод, а может, от того, что забрезжил свет в конце туннеля. Затеплился надеждой в ее душе.

На следующий день утром она снова увидела своего незнакомца. Он шел через подземку в обратном направлении. Наверное, на работу. Задумчивый, серьезный, не смотрит по сторонам. Вечером такой же, только более пасмурный. Бомжи его узнали, поздоровались обрадовано. Он тоже поздоровался с ними, прошел мимо. А Рита все также стояла в своем темном углу, не показываясь ему на глаза.

Но она снова проводила его до подъезда. Посмотрела, как загорается свет в окнах на третьем этаже. Его никто не ждет дома?

На обратном пути девушку поджидал сюрприз — возле мусорного бака кто-то оставил вязаную шапку и шарф-снуд. Пусть старые, грязно-розового цвета, зато такие теплые!

Третий этаж. Мягкий свет лампы освещает чистый подъезд. Если незнакомец не поможет, Рита переночует здесь, на лестничном пролете. По крайней мере, до утра, пока кто-то из жильцов не пойдет рано утром выгуливать собаку и не прогонит ее.

Металлическая дверь, глазок. Номер на двери — 96. Кнопка звонка.

Руки дрожат. Сердце бухает в груди, грозясь выскочить. Что она скажет? Что попросит? Как? Может быть, надо уйти, бросить эту дурацкую затею?

«Соберись, Рита, тебе терять нечего!»

Влад

Звонкая соловьиная трель дверного звонка выдернула Влада из сна. Сколько раз он порывался отключить этот идиотский звук, но всегда что-то останавливало. В этот раз звонок как никогда выбесил, хоть и протренькал всего лишь один раз. Зато как долго! Этого хватило, чтобы из квартиры напротив заливисто зашелся Прошка — йорк Виолетты Сергеевны — пожилой соседки возрастом, наверное, лет сто пятьдесят.

Мозг после тяжелого дня еще не успел отдохнуть, а потому раздражение и злость от прерванного отдыха набирали обороты. Влад мельком глянул на часы — начало одиннадцатого. Поспал-то всего часа два после ужина.

Кого это принесло на ночь глядя?

Пока сонный, прищуривающийся от включенного в коридоре света Влад дошел до двери, услышал лай собак со второго этажа, за ними подхватили разноголосую песню псины с первого этажа и четвертого. Незваный гость, однако, растревожил весь подъезд.

Влад мысленно представил каждую собаку — он всех их знал в «лицо», потому что их хозяева, а чаще всего хозяйки, выгуливали своих питомцев как раз во время утренней пробежки Влада.

Забыв от усталости об осторожности, не глянув в глазок, Влад распахнул дверь и рявкнул:

— Чего надо?

Стоял бы он сейчас напротив себя, таким же тоном рявкнул бы в ответ:

— Лимонада!

Но в свете яркой подъездной лампочки сверкнули глаза цвета морской волны и тут же погасли, спрятавшись под веками с короткими, но густыми ресницами.

— П-простите… у вас случайно нет… ненужной теплой одежды?

Сиплый с мороза голос будто из последних сил пробился из хлипкой груди создания.

— Чего-о? — не понял Влад.

На площадке стояло… даже язык не поворачивается назвать ЭТО человеком. Существо, вот.