— Ох, это хорошо, — улыбнулась девушка и наверняка сама не заметила, как ласково потрепала Фому по волосам.

Тот все еще продолжал хмуриться, но под рукой кухарки мигом подобрел и даже довольно прищурился.

— При мне он не посмеет подобного! — сурово заявила Виноградова. — Иначе вылетит прочь из нашего дома...

— Я поговорю с ним, чтобы больше не надоедал со своими вопросами, — пообещал я.

Мы принялись за завтрак, состоящий из вареников с творогом и вишневым повидлом. Терпкий чай оказался заварен именно так, как я привык — видимо, хозяйка дома научила Иришку добавлять нужные травы. Сама Виноградова услужливо помогла наполнить кружки отваром. Этим она вызвала у меня подозрения, потому что наш домашний призрак ведет себя так только тогда, когда ей что-то нужно.

— Павел Филиппович, — начала она, когда я принялся за напиток, — ты как-то упомянул, что будешь привозить домой наличные... Я как раз собрала немного денег для того, чтобы можно было отвезти их в банк. Было бы славно, если бы ты привез оттуда свежие купюры.

При упоминании денег глаза призрачной дамы загорелись азартом. И я кивнул:

— Хорошо, сегодня съездим.

— Замечательно, — с облегчением вздохнула женщина и принялась обмахиваться салфеткой, словно ей и впрямь стало душно.

— Вы в норме? — спросил я.

Виноградова на днях вспомнила о потерянных после смерти силах. Странное место, где мы гостили, вернуло ей на время способность управлять огнем. И с того момента женщина была задумчива и тиха. Мне казалось, что она размышляет о чем-то своем, и эти мысли ее тревожат.

— Какая уж тут норма? — невесело сказала она. И сразу добавила с тяжелым вздохом: — Но правду говорят: в гостях хорошо, а дома лучше.

— К слову, о доме... — начал я и осекся, напоровшись на острый взгляд Любови Федоровны.

— Что не так?

— Вы говорили о том, что у нас проблемы с трубами в подвале. Стоит упомянуть об этом рабочим.

— Хорошо, — коротко кивнула женщина. А потом всплеснула руками: — Заболтал ты меня, Павел! Сейчас начнется передача, которую мне никак нельзя пропустить!

Женщина просочилась сквозь пол, забыв, похоже, что телевизор находится в ее комнате. Я прислушался, но звуков работающей техники не услышал.

— Она вернулась немного грустная, — подтвердил мои наблюдения Фома. — Я очень надеюсь, что она сможет опять привыкнуть быть... собой.

Он словно намеренно не стал говорить слово «мертвой», но мы оба понимали, что все дело именно в этом. Виноградова была одним из немногих призраков, способным общаться с живыми без подпитки силой. Вероятно, она стала тосковать о потерянных возможностях. Надо будет обсудить это с бабушкой, она наверняка знает, как правильно вести себя в этой ситуации. У нее ведь был помощник, который обитал в доме много лет.

— Так нам надо ехать в банк? — осведомился Фома. — Мне как раз пора положить деньги на зеленую книжку.

— Ты разделяешь доходы на разных счетах? — удивился я.

— Все так, вашество. На золотой я храню свои личные средства, а на зеленой — те деньги, которые трачу потом на всякие домашние нужды. Это меня наша женщина научила. И подсказала, что если часть процентов отправлять на помощь в приюты, то налог станет меньше. То есть получается, что подати я плачу те же, но часть из них сразу идет на угодное дело.

— Это хорошо, — кивнул я.

— И в профсоюз надо платить взносы, — напомнила Иришка.

— Про такое я не забываю, — отозвался парень.

— И я тоже, — девушка смущенно поправила волосы. — Маменька так гордится, что я работаю у самого адвоката Чехова. Говорит, что если сам княжич доволен моей готовкой, то и учителя не разочаруются.

Я заметил свежую газету, которую Фома принес с улицы и, извинившись, вышел в гостиную. Периодику я прихватил с собой. На первой странице нашлась фотография императора на открытии новой лекарни. Станислав Викторович с улыбкой смотрел в камеру, перерезая ленту. А ниже в две колонки текста уложилась речь правителя, в которой он рекомендовал подданным доверять лекарям и не обращаться к всяческого рода деревенскими умельцам, что пытаются лечить недуги пометом птиц и нечестивыми словами.

С этим я был согласен и рассеянно пробежался глазами по другим страницам газеты. Ничего интригующего я там не нашел, кроме одной новости, которая меня заинтересовала. Где-то за границей супостаты захватили самолет, но, к счастью, их обезвредили наши подданные, оказавшиеся в салоне. Затем соотечественники потребовали отправить негодяев в багажное отделение, чтобы оставшуюся часть пути они проследовали без комфортных условий. Но экипаж проявил удивительную доброту и запер лиходеев в одном из туалетов.

Автор статьи выразил изумление подобным поведением иноземцев: «Именно неуместная мягкость позволяет душегубам верить в свою безнаказанность. Хорошо, что в нашей Империи не стали отменять каторгу и казнь...»

Я отложил газету, решив, что новостей на сегодня хватит. И в этот момент в кармане зазвонил телефон. Звонила бабушка. Я вздохнул и нажал на кнопку приема вызова:

— Доброе утро...

— Ты не стал звонить, как только приехал, — без предисловий сказала княгиня. — И мне пришлось узнавать все новости о тебе у Александра Васильевича. Это несправедливо.

— То, есть ты заставляешь кустодия выдавать