«Никакого воспитания, Тая, как можно? Вы даже не представлены друг другу!» — пыталась я призвать себя к совести.

— Доброе утро! — рявкнула я, решив обезопасить себя от странных желаний, невыносимого любопытства и выяснить у самого парня, что это мы делали с ним ночью вдвоем в гостиничном номере?

Ответ казался таким очевидным, и пальцы тянулись к поясу штанов незнакомца сами, так что мне представилось перекошенное лицо моего драгоценного батюшки, и его немаленькие кулаки, выбивающие из меня всю дорожную пыль и всю самонадеянную дурь.

— Угу, — ответил парень и, перевернувшись на другой бок, сладко всхрапнул.

— Как тебя зовут? Что мы делали вчера ночью? Кто ты такой? — я встряхнула голое плечо, изо всех сил вцепившись в него левой рукой, пряча бесстыжую правую ладонь за спину.

— Что ты орешь ни свет, ни магическое озарение?! — рявкнул парень, кутаясь в одеяло. — Дай поспать! Сегодня седьмой день смешанной магии. Выходной в королевстве, между прочим!

— Мне пора уходить. Я ведь говорила, что собираюсь поступить в королевскую высшую академию боевых магов? — буркнула я.

— Угу! Всего какую-то тысячу раз, — зевнул сладко незнакомец, садясь в подушках. — От меня-то что тебе надо? — распахнул он, наконец, ярко-зеленые глаза.

В жизни таких глаз не видела. Зеленые, как трава, как хвоя, как деньги соседнего королевства.

— Узна-а-ать, — выдохнула я, закусывая нижнюю губу, — что… мы… с тобой… тут… делали?

Вопрос дался мне очень тяжело. Я покраснела и уперлась взглядом в свои голые коленки.

— Не скажу, — усмехнулся зеленоглазый.

— А я тебя… — я задумалась, чем бы его припугнуть? — И…

— Изобьешь? — изумился он.

Наглец!

— Нет! Я тебя… и! — слово испарилось из моей памяти, то ли по причине вчерашних возлияний, то ли просто так само по себе.

— Испепелишь? — продолжал он измываться.

— Нет! — отрезала я. — И…

Он водил пальцами по припухшим губам, и я тут же вспомнила их сладкий вкус, и его язык, сплетающийся с моим. Мне нестерпимо захотелось повторить урок поцелуев, но усилием воли я сдержалась. Мысль о том, было ли что-то, кроме поцелуев, я откинула, надеясь, что не было. Но усмешка парня была такой загадочной, что мурашки прошлись по моей спине и сыпанули в ноги. Девическая честь — это не пустой звук, тот, кто ее забрал, тот и должен жениться, желательно, побыстрее. А кто этот бродяга без рубашки? Я даже имени его не знаю, не то, что типа магии! О, черная повелительница мертвых, прекрасная Авликая! О… — так говаривала моя старая няня, когда подгорала каша из товеля и убегало козье молоко, забытое ею на магической плите.

— Информирую! — выдала я, наконец. — Я — чужая невеста!

— Помню, я помню, этого, как его? — зеленоглазый помахал рукой, пытаясь выговорить заковыристое имечко моего жениха.

— Иеронимуса Фертейнского! — помогла я ему.

Имя почему-то произвело странный эффект: парень посмотрел на мои губы, слегка покраснел, кажется, нам пришла в голову одна и та же мысль.

— Ладно, — я придвинулась к нему, — целуемся на прощание и разбегаемся.

— То есть как это? — спросил он.

— Не хочешь целоваться, не надо, — надулась я.

— Отчего ж не поцеловаться, — он обнял меня горячими руками и прижал к себе. — Но прощаться нам еще…

Я закрыла глаза, а потом вытаращила, потому что мои розовые штанишки, с вышитыми белыми бабочками, показались мне совершенно лишними, и рубашка распахнулась, будто была живой и подыгрывала своему хозяину. Да, рубашка была этого зеленоглазого недоразумения среди магов.

Его руки смяли мою грудь, а я, несовершеннолетняя воспитанная девица, восемнадцати лет отроду, вцепилась в волосы парня, как дикая камарранда! Мое строгое воспитание обливалось слезами, но перебирать блестящие мягкие пряди было необыкновенно приятно.

— … ра-а-ано… — прошептал он, стягивая рубаху с моих плеч.

— Э-э… ты чего? — возмутилась я, но его тонкие пальцы заскользили по моим плечам, вызывая сладкую истому и желание сорвать оставшиеся тряпки, отделяющие меня от наслаждения и того… чего я и не представляла, но предчувствовала, такого сладкого, такого важного сейчас. Самого важного…

Горячие губы парня прихватили соски, потом ткнулись в ложбинку между грудями.

— А… почему… я в твоей рубашке проснулась? — выдохнула я, борясь с яркими всполохами в глазах и сладким томлением между ног.

— Потому… — он задыхался, — платье свое ты испортила… о… милая-а-а-а…

— Неужели меня вытошнило? — мои руки дрожали, колени подгибались, внутри пылало и горело.

— Нет, соус вылила, целое блюдо… — он рывком прижал меня к себе, резко дернулся и обнял опять, но нежнее, мягче.

— Ты красивая… — пробормотал он, откидываясь на подушки, которые все до одной подгреб под себя.

— Заезжено, — буркнула я, чувствуя, что меня обманули, словно увлекательная книга оборвалась на самом интересном месте.

— Хорошо, — усмехнулся грустно он, — твои глаза, как ночь, пронизанная светом далеких звезд.

Его губы ласкали мои веки, щеки, виски. Я почувствовала себя очень странно, мне хотелось большего. Но подлый зеленоглазый остановился.

— Твои губы, как лепестки последнего шиповника, цветущего на пике лета, — его губы коснулись моих, потом он поцеловал меня, совершенно иначе, нежно, нежно, усиливая невыносимое томление.

— Твои волосы… — но я ухватила его за черные пряди и прижала его рот к своему, просовывая язык так далеко, как только возможно и прикусывая зубами нижнюю губу зеленоглазого поганца.

— Какие еще волосы, если мы с губами не… договорили! — прошипела я, оторвавшись от него, чтобы вдохнуть.

— Оу! Зубы, как жемчуг, острые и беспощадные, к любимым, как к врагам… — выдохнул он, сдергивая рубашку с меня и просовывая руку в мои штанишки, а потом между бедер.

— Нет! Я ведь девушка? — прозвучало полуутвердительно-полувопросительно.

Он не ответил, но руку вынул, чтобы пропеть на ухо:

— Волосы — золотой поток на рассвете в горах Рэйнсмарры, — и нахально повторил движение, на этот раз просунув пальцы гораздо дальше между моих ног и…

— Ты говори, — прошептала я, — не останавливайся, — и потерлась о его пальцы внутри меня, понимая, что мои слова прозвучали двусмысленно.

Но на это мне было наплевать. На все было наплевать, если быть честной перед самой собой.

— Да… — выдохнул он, целуя мои груди и облизывая соски, так что я вся потянулась за его языком, и насадила себя на его пальцы.

Было больно, он как-то догадался об этом и быстро вынул руку, чтобы потом опять просунуть пальцы между бедер.