эти метры, оробеет и будет подготовлен к встрече, если не с самим Богом, то уж, во всяком случае, не с простым смертным — голова сама втянется в плечи, и станет человек меньше ростом, проникшись уважением и страхом к значительности восседающего за далёким дубовым столом. Стол этот собирали в кабинете по частям, потому что был это не стол — футбольное поле на тумбах-быках. Шкаф для классиков марксизма — пульмановский ореховый вагон. Ковёр на полу — эскадрон может скакать. А люстра над головой — полтонны хрусталя с лампочками. Всё было значительное, с намёком на мысли и дела Хозяина — вдруг тоже значительны, и останутся в веках?

Значительно была превышена и сметная стоимость строительства — в 3 раза. Пришлось ограбить все строительные тресты города, а самих строителей лишить премий на год, чтобы покрыть эти гигантские расходы. Но покрыли. Зато ж построили на удивление и своим, и заезжим. Это вам не Большой театр в Москве, не библиотека, похожая на огромный куб сахара в центре Перми рядом с крохотным и невзрачным обкомом — нашли что построить! Тут не сможет сравниться ни крупный университет, ни научно-исследовательский институт союзного значения, разве что потянет только гробница Хеопса или Тадж-Махал. Недаром такие денежки ухнули. Умрёт Хозяин, а и 101-й секретарь после него будет помнить о нём и благодарить — нет больше таких дворцов! Из самой Прибалтики выписывали мастеров для отделки — считай, что заграница! Ну, зато ж и отделали: как Хану. Ахают все.

Ахали, правда, и по-другому: областная библиотека, вторая в республике по значительности книжного фонда, держала этот фонд в сыром подвале бывшей прачечной. Читальный зал библиотеки рассчитан всего на 30 мест! Но Хозяин об этих ахах не знал, ему не докладывали. А сам он в эту библиотеку никогда не ходил и даже снаружи её не видел — некогда. Да и не любил "всякую чепуху" читать. Классики марксизма-ленинизма у него всегда под рукой, в монументальном "пульмане", чего беспокоиться.

Василий Мартынович и сам был как монумент, не было среди секретарей ему равных: 134 килограмма живого веса при росте 165! Начальник областного КГБ и сосед по дому, который сопровождал его по утрам на работу, был в сравнении с ним игрушечным генералом, похожим на худого, ощипанного петуха с жилистой шеей, хотя и был выше. К тому же, вечно недомогал от безделья, на что-то жаловался, пока шли пешком по дороге, чтобы не атрофировались от бездействия ноги и кое-что поважнее. А вот он, Хозяин, был жизнелюбом. Обожал футбол, разговоры "про баб", и самих баб, конечно, и здоров был отменно. Всем этим интересовался он регулярно, и профанов не терпел. Ржал, когда солоноват анекдот, и тем сильнее, чем солонее был сюжет.

Интересовались жизнью по "заданному профилю" и его обкомовцы: с каким счётом выиграет "Динамо" у Москвы, у какой женщины в городе лучший зад, и что сказало в последний раз "армянское радио". Вдруг Хозяин задаст вопрос, а ты — профессионально не компетентен. Не классиков же читать! Не тот профиль. Кому охота попасть под пункт КЗОТ номер 48? Никому.

И ещё знали: любит Хозяин не только зады, но и фасады. И потому украшали их в городе всемерно — лозунгами из цветных лампочек, барельефами, монументальными панно, чтобы ласкали взгляд. Своего Сикейроса не было, поэтому везде красовались сталевары в противоогненных шляпах. На большее не хватало местной фантазии. А может, боялись впасть в чуждую идеологию.

Взгляд у Хозяина, если недоволен чем — согнёшься, какой тяжёлый! И ночь у него там, в глазах — тёмная ночь и гневливые вспышки-зарницы. Где уж оправдываться или сказать мнение — уменьшались в росте, как только придавит он своим взглядом из-под чёрных косматых бровей. Держал людей в постоянной неизвестности — жить или собороваться? Своеволен был и зол.

Злоба эта в нём зародилась давно — была на то причина. У всех губы как губы, а у него — разбухшие велосипедные шины. Живот разросся — уж не видать за ним предметов, которые ниже. А лобик, как посмотришь в зеркало — низкий, заросший жёстким волосом и упрямством. Оттого и весь облик казался мрачным. Шеи — вообще не было: бугристая холка чревоугодника. Да и под подбородком наросло — хороший кабан позавидует. Руки и ноги на огромном широком туловище казались короткими, игрушечными. Желудок, как сказал приезжавший в область Брежнев — не желудок, а химический комбинат — всё переварит: и окорока, и водку, и осетров вместе с развитым социализмом. Похвалил, называется. Ну, да ему язык не прижмёшь — вождь. Впрочем, язык был и у самого!.. Хотя и большой, воловий, но тоже дан от природы не для одной жратвы. Умел им лизнуть, где надо, но умел и ужалить, где можно. Вот беда только — говорил он по-русски, а слышалось это, чёрт знает по-каковски: "усё" вместо "всё", "той" вместо "это", "хто" вместо "кто", "фатит" вместо "хватит", "рэхвэрэнт" вместо "референт", "ну-й" вместо "ну и", "Лэнин", "рэволюцья", "станцья", но "свыня", "рукамы", "шоб", "шо", "гэ", "жызинь". Вместо предлога "в" — "у", "чи" вместо "или", "тибэ", "сибе", ну, и так далее, и тому подобное. Это был не русский язык, а мешанина с местным базарным "диалектом". Хозяин об этом знал, но утешал себя тем, что не один он так говорит — многие. Было и ещё одно утешение: язык этот никогда не пьянел у него, не заплетался. Да и родился на божий свет не дураком, как считают некоторые из баранов-интеллигентов. Думают, актёришки вонючие, что ум — это правильное произнесение слов. А того не понимают, сукины дети, что ум у него — лучше, чем у дикого кабана. Для них свинья — это просто свинья, дурное животное, раз оно хрюкает. А она, как пишут учёные в последних исследованиях, выше лошади стоит по уму. Выходит, умнейшая тварь. "Та и хто з этих задрипанцев, шо целуют женщинам рукы, способен, той, на такую объективность о самом себе, как от он сам — хто? А от он — усё знает про себя. Шо стал безобразным, шо вызывает у некоторых даже отвращение. Шо ж теперь из-за этого — вешаться? Родителей себе не выбирають. Гэнэтика! Книжкы надо читать. Та й не только ж читать, а й знать кое-шо и другое. Жизинь, например. Шо красивых — особенно баб — можно себе, той, купить за деньги. А мужиков унижать так, шо покажутся усем, хто присутствует, противнее обезьяны. Так шо лучше не красивым