Я безуспешно пытаюсь понять, каким образом эгоизм и невероятнаясентиментальность могут уживаться в Женьке. На досуге она пишет рассказы оживотных и читает мне их вслух, обливаясь слезами. Брошенную собаку ей оченьжаль, а моего отчима нисколечко.

Кстати, благодаря Женьке я начала писать детективы, это онаразглядела во мне способности, которые торжественно именовала талантом. Еесобственная литературная деятельность, как и журналистика, особых доходов ей неприносила, оттого Женька и вознамерилась выйти замуж за богатого человека. Этаидея занимала ее года полтора, но все состоятельные люди (а таковых в ее жизнивстречалось немало, и некоторые из них всерьез хотели связать с ней своюсудьбу) по неведомой причине ей не нравились, в каждом она видела изъяны,мешавшие ей влюбиться, а без любви замуж она идти не желала. В общем, эту идеюЖенька оставила и стала бредить наследством. Устроила своей маме допрос снамерением вызнать: не завалялся ли где-нибудь за границей преуспевающийродственник критического возраста? Таковых не оказалось. Ближайшая родня тожеоптимизма у нее не вызывала, и Женька уже отчаялась обрести свое счастье, каквдруг две недели назад произошло чудо: ее разыскал адвокат со смешной фамилиейЯгодкин и с места в карьер сообщил:

– Вы – единственная наследница…

В ту пору мне случилось быть рядом, Женька при этих словахиздала звук – нечто среднее между стоном и легкой икотой – и предпринялапопытку рухнуть в обморок. От счастья, я полагаю. Так что далее с адвокатомпришлось беседовать мне.

Ягодкин деловито сообщил, что некая Патрикеева Дарья Кузьминичнаотошла в мир иной, оставив по завещанию Женьке дом.

– Кто такая Патрикеева? – прикрыв рукой трубку,спросила я у подруги, та отчаянно замотала головой. На следующий день Женькенадлежало явиться в юридическую контору «Колпаков и К°», имея при себе паспорт.Ягодкин, простившись, отключился, а Женька понемногу начала приходить в себя.

– Вот видишь, Анфиса, если чего-то очень сильно хотеть,это непременно произойдет, – наставительно изрекла она.

На следующий день в десять утра мы уже были в юридической конторе.Женька настояла на том, чтобы я пошла с ней. Свалившееся на нее внезапносчастье почему-то очень беспокоило подругу.

– В такое время лучше, если рядом будет близкийчеловек, – вздыхала она.

– Ты выяснила, кто эта Патрикеева? – спросила я,по непонятной причине тоже очень волнуясь.

– Нет. Звонила вчера маме, она такой фамилии сроду неслышала. А больше спросить не у кого. Фамилия какая-то дурацкая, ты ненаходишь?

– Нормальная фамилия, – пожала я плечами.

– Вот сейчас выяснится, что она оставила мне развалюхув деревне, и прости-прощай мечта. – Женька глубоко вздохнула, и мыотправились длинным коридором искать нужную комнату.

Ягодкин оказался юрким старичком с плешивой головой, в очкахс круглыми стеклами без оправы. Поприветствовал нас, поднявшись из-замассивного стола с зеленым сукном и монстром-чернильницей на подставке изянтаря, и приступил к делу со всей серьезностью. Патрикеева Дарья Кузьминичнаскончалась две недели назад, оставив завещание. Женька унаследовала дом вдеревне Верхняя Сурья Колыпинского района, что находится в нашей области.Услышав новость, Женька скривилась и вроде бы потеряла интерес к разговору.Заметив это, Ягодкин сказал:

– Места там восхитительные. Редкой красоты места. Еслидом в хорошем состоянии, сможете продать его за приличные деньги. – Прислове «деньги» Женька оживилась.

– А что за дом? – спросила она с любопытством.

– Здесь сказано: дом площадью четыреста двадцатьквадратных метров плюс сорок соток земли, находящейся в собственности ухозяйки. Даже если дом развалюха, земля все равно чего-то да стоит, –понизил голос Ягодкин.

Женька кивнула и устремила взгляд вдаль, будто обозреваяпредполагаемые владения.

– Завещание оформлено полгода назад, еще раньше ПатрикееваДарья Кузьминична разыскала вас, поручив это дело адвокату в Колыпине, егофамилия Задорнов. Так вот, он в свою очередь обратился к нам, а мы установиливаше местонахождение. Тогда покойной и было составлено завещание по всемправилам. После кончины Патрикеевой ее доверенное лицо связалось с Задорновым,но он в тот момент был в отпуске, и… мы приносим свои извинения, что сообщиливам о смерти родственницы с опозданием, но это, смею заверить, не наша вина.Сейчас мы оформим необходимые бумаги, и через полгода вы станете полноправнойвладелицей угодий.

– А сейчас? – спросила Женька, облизнув губы.

– Пока не пройдет полгода, дом вы не сможете продать.

– А жить там можно?

– Это пожалуйста.

Я с удивлением покосилась на подругу, но с вопросами решилаповременить.

Довольно скоро мы покинули Ягодкина, на свежем воздухеЖенька задышала ровнее, а я задала вопрос:

– Ты что, в самом деле там жить собралась?

– Ну… лето на носу. Может, и поживу. Ягодкин сказал,там места красивые. На твоем вдохновении это положительно скажется.

– На моем? – округлила я глаза.

– Не одна же я буду жить в такой глуши, – пожалаплечами Женька.

– У меня своя дача есть и Ромка…

– Вот только про Ромку не надо, если он тебя любит,проедет на машине с десяток километров…

– До Колыпина не десяток, а сто двадцатькилометров, – возмущенно напомнила я.

– И только-то? – хмыкнула Женька. – Ладно,там посмотрим.

Я затосковала. Ни в какую Верхнюю Сурью мне ехать нехотелось, так же как и в Нижнюю. Ромка об этом ничего слышать не захочет, он итак считает Женьку божьим наказанием, а тут сто двадцать километров… В этотмомент у Женьки зазвонил мобильный, это оказалась ее мама. Женька поведала ей овизите к Ягодкину и предупредила, что мы сейчас приедем.

Елена Дмитриевна встретила нас в прихожей, горя нетерпением.

– Это родня отца, – заявила она решительно. –У нас таких нет.

С Женькиным отцом она рассталась лет пять назад, и два годапрошло, как он умер. Елена Дмитриевна упоминаний о нем не выносила, считая егоотпетым мерзавцем. В чем была его вина, я так и не узнала, Женька на моивопросы пожимала плечами.

– По мне, так у папы был только один недостаток: он досмерти боялся маму. Однажды он так перепугался, что забыл вернуться домой. Мамаискала его целый месяц для того, чтобы сказать: ноги его больше не будет внашем доме.