Квартира пустовала, он выяснил это заранее.

Влад переоделся в гражданское, включил мобильный телефон. Снаружи уже выли сирены и визжали по асфальту шины, все, как положено. Но какое-то время у него еще есть. Пока они поймут, откуда стреляли, пока найдут винтовку, пока проверят все возможные пути отхода… Это минут двадцать, не меньше. К тому времени он будет уже далеко.

Он открыл дверь, бегом спустился по лестнице, уже более спокойно вышел из подъезда во двор. Здесь было тихо и спокойно, и только какая-то компания сидела и выпивала на детской площадке. В его сторону никто даже не посмотрел.

Все так же дворами он вышел на параллельную улицу и сел в забронированную с левого аккаунта машину «каршеринга». Прогресс не стоит на месте, жизнь становится удобнее и все такое.

Несколькими годами раньше тачку для отхода пришлось бы угонять, а это всегда лишние риски. Теперь же достаточно просто угнать чужой аккаунт. Или купить угнанный кем-то другим.

Двигатель послушно завелся от легкого нажатия кнопки, Влад вырулил на улицу и неспешно покатился по направлению к Садовому кольцу.

Когда они сообразят, что произошло и кого убили, они, конечно, попытаются перекрыть центр. Но не в ближайшие полчаса, это точно.

К тому моменту Влад будет уже далеко. Схема отработана. Каршеринг — небольшая прогулка пешком — собственная машина, и вот он уже один из многих, кто то ли поздно возвращается с работы, то ли просто слишком рано встал, обычный молодой человек, и никому нет до него дела. Даже если и остановят, что вряд ли, он сумеет отболтаться.

А на крайний случай под сиденьем его машины есть пистолет. Гаишники — не оперативники СИБ, одной обоймы хватит, чтобы перестрелять весь патруль…

* * *

Влад взял хотдог с горчицей, кетчупом и жареным луком, порцию картофеля фри и стакан пива. Расплатившись левой кредиткой, он для виду поискал свободные места на фудкорте, конечно же, не обнаружил и присел к столику, за которым уже сидел Герман, вяло ковыряющий одноразовой вилкой какой-то не менее одноразовый салат.

Герман был тощий, субтильный, весь какой-то взъерошенный. Последнее время он пытался отпустить суровую мужественную бородку, видимо, чтобы смотреться хотя бы чуточку постарше, но с природой не поспоришь, и торчащие во все стороны клочки волос отказывались собираться в единую конфигурацию.

— Привет, — сказал Влад.

— Ты сработал грязно, — сказал Герман.

— Вовсе нет, — сказал Влад, откусывая от хотдога. — Я сработал чисто и убрал двоих, плюс одного оперативника СИБ. И меня никто не видел.

— Ты убил Громова, — сказал Герман. Он вообще любил проговаривать вслух очевидное. — Это птица высокого полета, отпрыск княжеского рода. Они уже начали чистки.

— Так это и хорошо, — сказал Влад. — Чем жестче они будут, тем раньше народ все осознает и выйдет на улицы.

— И его утопят в крови, — сказал Герман.

— Скорее всего, — согласился Влад. — Но те, кто топят в крови, рано или поздно сами ей захлебнутся.

— Мы не готовы к силовым акциям, — сказал Герман.

— Вы никогда не были готовы к силовым акциям, и, видимо, уже никогда не будете, — сказал Влад.

Влад хотел добавить, что на этот случай у них как раз есть он, но не стал этого делать. Зачем в очередной раз повторять одни и те же вещи? Они говорили об этом уже не раз и не два, и всякий раз каждый оставался при своем мнении, и заканчивались эти разговоры всегда одинаково.

Сопротивление на самом деле не сопротивлялась, а только делало вид, осваивая выделенное на это дело бюджеты. Влад точно не знал, кто именно оплачивает этот банкет, но список возможных фигурантов был не таким уж длинным. Но Влад и не стремился это выяснить, внести, так сказать, окончательную ясность, его вполне устраивало такое положение дел, пока он получал свою долю.

Терроризм — это весьма дорогостоящее хобби. Это одну акцию можно соорудить на коленке, и, независимо от того, насколько она будет успешной, скорее всего, она станет для тебя последней. А если ты намерен задержаться в этом бизнесе надолго, то должен понимать, что без больших денег тут делать нечего.

Германа Влад тоже очень хорошо понимал. Это был обычный офисный клерк и боевик-теоретик, он был за все хорошее и против всего плохого, но сам не мог прикончить никого, крупнее мухи. Проблема была в том, что Сопротивление состояло их таких вот Германов процентов на восемьдесят, если не больше. Они понимали, что так дальше нельзя, но боялись что-то изменить, и надеялись, что смогут устроить революцию, не привлекая внимания тех, кого, собственно говоря, они и намеревались свергать.

В империи, где безобидная массовая акция с воздушными шариками уже расценивалась, как экстремизм, настоящих идейных бойцов, готовых лечь за свои убеждения костьми, осталось катастрофически мало.

Ну и ладно. Это не мешало Владу вершить свою собственную вендетту.

Влад только не понимал, почему для общения с ним Сопротивление выделили именно Германа, пугливого и не поощряющего насилия, которое Влад творил. Может, конечно, в этом был какой-то высший смысл, но, скорее всего, других людей там и не было…

— Я говорил вчера с куратором нашей ячейки, — сказал Герман. — Он находит, что твои методы стали слишком… радикальными.

— Это война, — сказал Влад.

— Нет, — сказал Герман. — Это политика.

— И в чем разница? — осведомился Влад.

— Ты считаешь, что существующее положение дел можно изменить только силовыми методами.

— А вы нашли какие-то другие? — удивился Влад.

— Как бы там ни было, мы сворачиваем финансирование твоей деятельности, — сказал Герман. — Отныне ты сам по себе. И не приходи больше в этот торговый центр, я найду себе другое кафе.

— Я бы на твоем месте вообще диету сменил, — сказал Влад, делая глоток пива.

Это было плохо, но ожидаемо плохо. В принципе, он удивлялся, что их сотрудничество продлилось так долго, почти два с половиной года. Теперь ему снова придется искать деньги самому, уходить на вольные хлеба, но внутренне он был к такому повороту событий уже готов.

Двое парней в спортивных костюмах пробирались через фудкорт. Руки у них были пусты, а сами «спортсмены» лавировали между столиками и постоянно озирались по сторонам, видимо, решая, которой из почти одинаковых забегаловок им стоит отнести свои деньги.

Все было, как обычно. Люди ели, люди пили, люди обсуждали покупки или последние новости, люди вели себя так, как и должны вести себя обычные прихожане в этом храме потребления. И никому не было дела до разговоров двоих мужчин, сидящих почти в центре зала.

— Мне