— Драматичен, как всегда, — сказал он, убирая извивающегося грызуна в мешок. Он повернулся и посмотрел на высокую фигуру, щурясь из-за яркого солнца пустыни за ней.

— Кто бы говорил о драме, — ответил Черный Размах, проходя в каньон.

Боб вежливо улыбнулся и раскрыл руки для дракончика, но она лишь фыркнула и отвернулась, побежала по каньону, охотясь на ящериц, которые прятались в стенах из земли.

— Итак, — Боб повернулся к старшему пророку. — Как ты попал сюда так быстро? Экспресс-корабль из Китая? Или ты перестал глупо бояться, что люди увидят твой полет?

— Не угадал, — сказал Черный Размах, наблюдая за охотой крохи. — Мне не нужно было спешить, потому что я не уходил. Я знал, что придется вернуться после случая в тронном зале твоей матери, так что я решил остаться и посмотреть страну. Я не был на этих землях с тех пор, как вторглись европейцы.

— Надеюсь, ты прервал отпуск не из-за меня, — сказал Боб. — Нам нужен доход от туристов. Этот переворот Джулиуса дорого стоит нашему клану.

Черный Размах кивнул, но он не смотрел на Боба. Его глаза все еще были прикованы к юному дракончику в конце каньона, ее хвост подрагивал, как у кота, она ждала, пока ящерица, которую она выслеживала, пошевелится.

— Ты знаешь, что я не могу оставить ее с тобой.

— Я такого не знаю, — сказал Боб. — Она Хартстрайкер.

— Она — пророк, — гневно сказал Черный Размах. — Как и ты. Я не могу позволить, чтобы у одного клана были обе силы, которые формируют будущее нашей расы, — он повернулся к Бобу, строго хмурясь. — Отдай ее мне.

Боб сладко улыбнулся.

— Нет.

Холодные глаза Черного Размаха сузились на юном человеческом лице, но Боб повернулся и свистнул. Голова дракончика поднялась от звука, она повернулась, прыгнула в руки Боба с такой силой, что он отшатнулся.

— Хорошая девочка, — гордо сказал он, прижимая ее к себе, улыбаясь Черному Размаху. — Видишь? Она любит меня. Как я могу ее отдать?

Старший пророк не скрывал отвращения.

— Она — не питомец.

— Нет, — согласился Боб. — Но она такая умная. Смотри, — он улыбнулся дракону в своих руках. — Давай, милая. Покажи, чему я тебя научил.

Дракончик низко зарычала, а потом пропала, темное пернатое тело растаяло, как дым. Когда туман рассеялся, Боб держал человеческого ребенка. Маленького изящного младенца с идеально ровными черными волосами и хищными золотыми глазами, которые не подходили смертному лицу.

— Видишь? — радостно сказал Боб. — Она одарена. Даже Амелия не могла принимать облик человека сразу из яйца, но она с первого раза научилась.

— Еще причина не оставлять ее с тобой, — сказал Черный Размах. — Будь разумнее, Брогомир. Перед ней вся жизнь. Если ты переживаешь за ее будущее, ты не будешь втягивать ее в свои обреченные планы.

— Но потому она мне и нужна, — возразил Боб, сжимая девочку сильнее. — Она — мой козырь.

— Тогда она бесполезна, — сказал пророк. — Мы оба знаем, как закончится эта игра. Я не пойму только, почему ты все еще ее ведешь.

— Думаю, это очевидно, — Боб пожал плечами. — Мы оба видели будущее, но, в отличие от тебя, мне мое не нравится. Отсюда и планы.

— Тебе не нужно больше планов, — рявкнул Черный Размах. — Это не моя вина. Я не заставляю тебя действовать. Ты всегда можешь вернуться, бросить планы и не пострадать.

— О, — Боб улыбнулся шире. — Теперь я понимаю. Это официальное предупреждение? — он радостно рассмеялся. — Я польщен, что ты пришел лично! Эстелла получила только телефонный звонок.

— Эстелла не была такой безрассудной.

— Да, ей всегда не хватало воображения, — согласился Боб. — Но скажи мне честно, мистер Смерть Пророков. За десять веков с этими словами они хоть раз сработали? Хоть один пророк от твоих слов сказал «а он прав» и бросил свои планы?

— Нет, — с горечью сказал Черный Размах. — Но это не значит, что я остановлюсь. Это не просто слова. Это повод моего существования. Я — Дракон, Видящий Вечность. Как мой брат, Дракон, Видящий Начало, я был создан твоими предками ради одной цели: убедиться, что ошибки прошлого, которые уничтожили наш дом и обрекли всех драконов быть беженцами в этом измерении, не повторились. Это мой священный долг, задание, для которого я существую. Но хоть я не могу быть мягким в своей работе, я могу быть милосердным. Я обращаюсь к каждому пророку, когда вижу, что они начинают идти по запрещенной дороге, и предлагаю им свои знания. Я давал им возможность, которой не было у драконов, которые меня создали, выбрать другой путь и избежать разрушений. Этот дар я даю каждому пророку, а теперь даю тебе.

— И я снова польщен, — сказал Боб. — Но…

— Нет, — прорычал он. — Никаких «но». Хватит пытаться быть умным, Брогомир. Послушай. Ты выбираешь будущее, где только один исход, и я не могу его позволить. Мы провели много хороших разговоров за твою короткую жизнь. Я мог бы даже назвать тебя своим другом. Как друг, я умоляю тебя, не делай этого. Не заставляй меня убивать тебя.

Боб вздохнул, посмотрел на красноватую каменистую землю между ними.

— Не каждый день кто-то получает искреннюю мольбу от одного из двух великих драконов, — сказал он. — Я тронут, правда, но, боюсь, мои планы не изменятся.

— Почему? — спросил Черный Размах, его низкий голос дрожал от ярости. — Ты знаешь, что обречен. Мы оба это видели, так почему ты настаиваешь?

— Потому что видеть будущее не равно понимать его, — сказал Боб, подняв голову, чтобы улыбнуться голубке, которая спустилась с ясного неба на его пальцы. — Ты научил меня, что самая большая слабость пророка — его ожидания. Мы привыкаем видеть все до того, как это случается, и забываем, что нас еще могут удивить. События, которые кажутся несомненным с одной стороны, могут выглядеть иначе с другой.

— Это твоя стратегия? — оскалился Черный Размах. — Спрятаться в моем слепом пятне? Хотя я знал все возможные повороты твоей жизни до твоего рождения?

Боб пожал плечами.

— Что еще у меня есть? Как ты и сказал, ты запланировал все это до моего рождения. Я не могу соперничать с тем уровнем знаний и планирования. Но факт, что мы ведем этот разговор, доказывает, что хотя бы один угол ты еще не видел, и пока это так, у меня есть надежда.

Он склонился и поцеловал пернатую голову голубки, Черный Размах с отвращением отвернулся.

— Порой мне кажется, что ты сошел с ума, — буркнул он. — Но я все сказал. Ты видишь, что грядет смерть, как и