- Ага, - сказал Роберт, - я оплачу расходы.

Он смотрел не в чертежи, а на берег залива. Набережная кишела солдатами, и не только из робертова батальона. Местные кайры верхом патрулировали порт, на вышках блестели шлемы стрелков. Могучие форты по краям залива взмахивали рычагами требушетов и метали камни в море. Хармон разглядел на воде плоты, служившие, очевидно, тренировочными целями.

- Милорд, город готовится к осаде?

Роберт, кажется, пропустил вопрос. Какое-то время молча смотрел за движением солдат, которое ввергало его в нелегкие думы. Затем сказал:

- Хочу, чтобы вы поняли, сударь, насколько важно ваше дело. Два неприятеля одновременно движутся к Первой Зиме. С запада наступает Кукловод, до зубов вооруженный Перстами Вильгельма. А с юга придет Адриан, собравший под своими знаменами искровиков, путевцев и даже бандитов. Он захватил в плен живьем двух ханида вир канна, так что он тоже владеет Перстами. Каждое вражеское войско, даже взятое в отдельности, превосходит нас числом и вооружением. А ведь не исключен и союз Адриана с Кукловодом.

- Ага, милорд, - сказал на сей раз Хармон.

- За нашими врагами – огромный численный перевес и мощь Перстов. За нами – опыт бойцов, мудрость Агаты и родная земля. Битва будет очень трудной. Любая мелочь может склонить чашу весов к победе или поражению.

Хармон сделал понимающий вид. Казначей продолжал:

- В юности по совету отца я изучил труды Светлой Агаты. Праматерь в иносказательной форме дает прекрасные советы по тактике и стратегии. Мне вспомнилась глава: «О тяготении». Агата писала, что старые убеждения, словно груз, тянут разум к земле. Нужно сбросить этот балласт и взлететь на крыльях непредвзятой мысли, чтобы обозреть горизонт. Лишь теперь я осознал, что здесь говорится о полевой разведке. Старые убеждения – это привычные методы ведения разведки, которые не дают полной картины. Но взлетев на воздушном шаре, мы увидим все позиции врага.

Хармон испытал духовный подъем.

- Если сама Агата предвидела мое изобретение, я никак не могу ее подвести. Корабль будет сделан и послужит победе!

- Подход обеих вражеских армий ожидается не позднее дня Сошествия. Необходимо успеть к этому дню.

- Успеем, клянусь Молчаливым Джеком!

Роберт удивился:

- Почему вы так сказали?

- Простите, сам не понимаю. Просто он тоже служил Ориджинам и Агате…

- Кто служил?

- Неважно, милорд. Вы его не знаете.

И вдруг Хармона осенила идея:

- Правильно ли будет сказать, что я сейчас на службе у Великого Дома Ориджин?

- Ага.

- А коли так, нельзя ли мне носить камзол с вашим гербом? Он-то давно у меня есть: получил в наследство от собрата по темнице. Но надевать я не решался – не знал, можно ли.

- Коли камзол военный, вы не имеете права. А если светского покроя, то извольте.

- Можно, я покажу, и вы скажете: военный али светский?

- Покажите кайру Хортону.

Торговец подумал и возразил:

- Милорд, лучше я все же вам покажу. Там герб вашей семьи, мне нужно от вас получить позволение. Тогда буду знать, что ношу с полным правом.

- Ладно.

Хармон помчал на свой корабль. Пробиться туда было нелегко, поскольку шла разгрузка. По трапам бегали греи и матросы, бранили всякого, кто попадался на пути. Откуда-то возник Салем, сказал, что Хармона все уже ищут. Сорок Два трижды спрашивал – где же наш торговец? Весельчак тоже искал, а еще никто не знает, когда будет обед и где селиться на берегу. Нужно все это как-нибудь уладить. Идем, брат Хармон!

Торговец махнул рукой на свою идею с камзолом. В конце концов, это просто дурная блажь. Камзол-то ветхий, да с чужого плеча. Пионеру воздухоплавания не к лицу старье… Но вдруг между людей на трапе возник просвет – и Хармон, поддавшись порыву, ринулся в каюту.

Пятью минутами позже он подал лорду Роберту сверток. Когда камзол распахнулся во всю длину, и блеснул серебром нетопырь со стрелою, Хармон ощутил благоговение и робость. Смог сказать только:

- Вот…

Казначей остался равнодушен:

- Вещь офицера, но предназначена для светского ношения. Так что вам не возбраняется.

- Милорд, а вы можете сказать… - Хармон запнулся, - именем дома Ориджин позволяю… или что-нибудь в таком роде?

- Да это ж не двуцветный плащ, а простая тряпка. Носите себе.

- Ну… благодарю милорд.

Хармон взял камзол, чувствуя разочарование. Он надеялся услышать что-то торжественное, надеть эту вещь с полным правом, как когда-то носил ее Джек. Ну, что ж, не вышло…

Роберт коснулся пальцем бурого пятна на спине.

- С мертвеца сняли?

- Да, милорд. Джек умер в темнице, а одежку оставил мне.

- Как полное имя вашего Джека?

Торговец развел руками:

- Не знаю, милорд. По правде говоря, он умер еще раньше. Я сидел в камере с его скелетом.

В глазах казначея проступил слабый интерес:

- Со скелетом? Стало быть, умер давно?

- Лет несколько назад, а может, и все десять. Эти монахи давно там промышляют.

- Его убили монахи?!

- Да, максимианцы. Они устроили какой-то тайный орден, похищают людей и пытают, чтобы узнать о Предметах. Я таким же способом к ним угодил: схватили и ну допрашивать про Светлую Сферу. Чуть не помер возле Джека. Потому-то и чувствую к нему родство.

- Родство, значит… - странным голосом повторил Роберт и потянул камзол к себе.

Разгладил его и стал смотреть – внимательно, совсем иным взглядом.

- Я думаю, - сказал Хармон, - Молчаливый Джек был достойным человеком. В отличие от меня, он под пытками не сдрейфил. Вот и хочу быть немножечко таким, как он.

- Очень достойным… - повторил Роберт тихо, почти шепотом. Чтобы расслышать вопрос, Хармону пришлось напрячь уши: - А у Джека была кисть левой руки?

- Виноват, милорд, там царила тьма кромешная. Я только наощупь понял, что он мертв…

Тогда Роберт принялся рассматривать манжеты. Правая была сильно изношена, местами утратила цвет. А левая… Казначей поднес рукав к лицу, вгляделся пристально. Затем начал щупать материю – и пальцы его дрожали.

- Вы знали этого человека? – спросил Хармон.

Ориджин не ответил. Отвернулся, бережно сложил камзол, прижал к груди. Плечи дрогнули от судорожного вздоха. Спустя минуту молчания, он снова глянул на торговца:

- Кто убил?

- Я думаю, милорд, Молчаливый Джек убил сам себя, чтобы оставить с носом палачей. А палачами были те монахи из тайного ордена.