От-тлично. Хоть здесь Седой не обманул.

Теперь осталось проверить, действительно ли неистощим его колчан.

– Каэрдин, я хочу пойти на разведку. И прошу тебя идти со мной.

– На разведку? Куда именно?

– Если б я знал ваши названия, я бы уж конечно ответил тебе! – усмешкой скривилось лицо Друста.

Бретонец промолчал, ожидая объяснений.

– Я пойду по менгирам. Места́ ты запомнишь.

– Хорошо.

Что означает «пойду по менгирам» – Каэрдин не вполне понял, но это и неважно: сир Тристан четко знает, что делает, так что не стоит задавать лишних вопросов.

Вот «пойдут по менгирам» – тогда сын Хоэля и увидит, что это такое.

Поначалу, чтобы сворачивать, Друст брал Каэрдина за руку, но тот на удивление быстро освоился – и дальше им было достаточно общего усилия воли.

За серый предрассветный час они проделали путь нескольких дней.

Молодой военачальник воспринял это как должное: ну, союзник из древних легенд, ну, ведет себя как в легенде – что тут такого? Всё правильно. Знай – запоминай места, где они выныривают в мир людей.

– А вот и наши гости, – тихо сказал Друст.

Этот край был восточнее Бретани, и Каэрдин порадовался, что войне не пройти по их землям. Он понимал, что перед ними не всё войско, а лишь один из отрядов – крупный, но не более того. Но когда на твоей стороне сир Тристан, то это ведь половина победы.

Вторую половину они добудут сами.

– Значит, так, – Друст взял его за плечи. – Стой у менгира. Не шевелись, что бы ни происходило. Потом поможешь мне вернуться.

Каэрдин кивнул.

Друст взял лук – откуда взял? миг назад на его плече не было оружия – выхватил из колчана – и колчана у него тоже не было! – первую стрелу, вторую, третью…

Словно зимний вихрь обрушился на равнину – так полетели на франков белые стрелы. Враги умирали, не успев проснуться, – а Тристан стоял у древнего камня и стрелял, стрелял, и Каэрдин сначала изумился, что стрелы в его колчане всё не кончаются, а потом поздно было удивляться, ибо ни один колчан в мире людей не вместит столько стрел, но это и правильно, ведь он не человек, и оружие его не люди делали, а франки подняли тревогу и мчатся сюда, только вот Тристану достаточно отступить за менгир – и длиннокосые воины пробежали мимо и не заметили, и ведь недаром велел не двигаться, а он продолжает их бить, ведь они, глупые, подставили ему спину…

Уцелевшие франки сделали единственно разумное: обратились в бегство.

Друст не собирался выходить из-под защиты менгира, так что враги оказались в безопасности, едва отошли на выстрел. Правда, они об этом не знали.

Но отпустить их – это даже лучше. «Расскажут…» – непрошено всплыло в сознании.

«Ты прав, дядя. Прав, как всегда».

Друст сел на землю, привалясь к камню. Уста-а-ал…

– Твоя разведка удалась? – негромко спросил Каэрдин.

– Вполне, – выдохнул бритт. – Вот так и поступим с теми, кто всё-таки осмелится выйти на бой.

– Ты сегодня уполовинил армию, с которой нам биться, – улыбнулся бретонец. – Наслушавшись этих беглецов, половина франков просто не пойдет на нас.

Друст устало кивнул.

…Потом была битва – и было ровно то же самое.

Друст не дал себе труда запоминать место сражения, расположение отрядов и прочие сугубо бретонские частности. Он просто вышел по менгирам в тыл к франкам – и принялся стрелять.

Враги предпочитали бежать на воинов Бретани, спасаясь от этого непостижимого и неодолимого белого шквала стрел.

Победа над франками превратила Друста из героя Британии – в героя Бретани. И поскольку все понимали, что франки через какое-то время могут вернуться в еще большем числе, то все правители Бретани мечтали об одном: привязать сира Тристана к этой земле. На торжество победы они съехались с дочерьми и прочими незамужними родственницами. Изольда Белорукая красовалась в лучших нарядах, расшитых собственными руками, и высокомерно поджимала губы, глядя на этот цветник невест. Дескать, вы что, не знаете, что Тристан может жениться только на Изольде?

Единственным, кто остался безучастен ко всебретонским смотринам, был сам Друст. А наилучшей подготовкой к новому сражению с врагом он считал не брачное ложе, а совещания с Каэрдином и прочими – в те часы, когда они все были трезвы, разумеется.

Торжества тянулись и тянулись, но как ни красовались невесты, а их отцы должны были удовольствоваться тем, что сир Тристан, похоже, намерен остаться в Бретани безо всякой женитьбы. И поскольку мощный союзник был им гораздо нужнее завидного зятя, то они покинули замок Хоэля без особых сожалений. А чувства их дочерей не интересовали никого.

Изольда же гордо вскинула голову, уверенная, что она в отчем доме одержала победу не меньшую, чем давеча всё бретонское войско.

Они ехали по лесной дороге. Изольда сердилась всё сильнее: прогулка, от которой она ждала… чего? – она и сама не знала, но ведь ждала! – эта прогулка грозила окончиться ничем. Ну, проехались. Ну, поговорили…

Ведь с ней – он, живая легенда, а в жизни он еще прекраснее, чем в любых песнях… и что?

Друст, в свою очередь, тоже кусал губы. Зачем он согласился сопровождать эту глупую девчонку, изо всех сил пытающуюся обратить на себя его внимание? Досада жгла его. Хотелось сказать на ухо коню одно-два слова и галопом умчаться, да так, что никто не догонит… лишь посреди дороги оборвутся следы копыт, будто по воздуху ускакал конь.

Отчаянно хотелось свернуть… и неважно, что станется с этой разнаряженной куклой, которую он бросит посреди леса.

Важно. К сожалению, важно. Бросить ее – навсегда утратить расположение ее брата. А Каэрдином Друст дорожил. Ради него и согласился оказать любезность его кукле-сестрице… ну и скукотища. Она еще и ест его глазами… дырку проглядит.

«Ну и зачем была эта поездка?!» – с совершенно одинаковой досадой думали оба. Если бы они знали, как созвучны сейчас их мысли! Если бы хоть один осмелился выразить раздражение вслух!

Но нет, они старательно прятали чувства… чтобы те прорвались самым неожиданным образом.

Конь Изольды наступил в лужу, поскользнулся, девушка с трудом удержалась в седле и раздраженно сказала, отряхивая намоченный подол:

– Эта вода смелее, чем когда-либо был Тристан!

Друст поставил коня поперек дороги, спросил, недобро щурясь:

– Так ты считаешь меня недостаточно смелым?

– Да! – с вызовом крикнула она.

– И ты хочешь, чтобы я был смелее? – он продолжал щуриться.

Изольда на миг ощутила страх, но не долее: