девочек. Их третий сын Николай появился на свет в 1796 году в последний год жизни Екатерины, поэтому избежал строгого надзора с ее стороны. Девочки, в отличие от старших братьев, оставались с родителями, которым было позволено самостоятельно заниматься их образованием. Особое внимание Екатерина уделяла Александру, ее тревога по поводу наследования и будущего династии заставила ее рано женить внука. Хотя наставники считали его слишком юным для брака, в октябре 1792 года Екатерина пригласила двух немецких принцесс из Бадена в Санкт-Петербург на смотрины. Старшей из сестер, Луизе, исполнилось четырнадцать; Фредерике – на год меньше. Луиза была очень робкой, однако быстро влюбилась в русского великого князя. Александр признался, что и она понравилась ему. Для Екатерины этого оказалось достаточно. В январе 1793 года Луиза приняла православие и стала великой княгиней Елизаветой Алексеевной. Венчание Александра состоялось, когда ему было еще пятнадцать лет, а его юной невесте – четырнадцать. Это произошло в сентябре 1793 года. К сожалению, династические ожидания Екатерины не оправдались, Елизавета так и не смогла произвести на свет живого ребенка. Константин, который в 1825 году отказался от трона под конец правления Александра, тоже не имел законных детей, в результате Николай, внук Екатерины, который был оставлен на попечение матери, унаследовал престол и стал продолжателем династии.

Екатерина разрешила Павлу и Марии оставить дочерей у себя, но когда она сочла, что молодые девушки готовы к вступлению в брак, она занялась устройством их личной жизни. Старшей из ее внучек, Александре Павловне, было тринадцать, когда императрица решила, что пришло время выходить замуж. Екатерина хотела выдать ее за Густава Адольфа, юного некоронованного короля Швеции, сына Густава III, который был убит четырьмя годами ранее. Замужество за Густавом должно было смягчить давнюю вражду между Россией и Швецией и укрепить положение России в северной Балтике.

Но существовало одно препятствие. В ноябре 1795 года Густав был помолвлен с принцессой Луизой, протестанткой и дочерью герцога Мекленбург-Шверингского. Екатерина не сдалась. Шведскому регенту, герцогу Зюдерманландскому, брату убитого Густава III и дяде юного некоронованного короля, передали, что в шведскую казну выделят сотни тысяч рублей, как только желание императрицы будет удовлетворено. В начале апреля 1796 года регент согласился отложить женитьбу своего племянника до того времени, когда он достигнет восемнадцатилетия – это должно было случить в ноябре того же года.

Екатерина пригласила Густава и его дядю в Санкт-Петербург. Поскольку король все еще не был коронован, это должно было восприниматься как «частный» визит, и члены королевской шведской семьи путешествовали инкогнито. Густав прибыл под именем «графа Гага», а его регент – «графа Ваза». 15 августа два «графа» прибыли. Король оказался мрачным, одетым во все черное юношей со светлыми волосами до плеч. Его представили Александре, и пара открыла менуэтом бал, который состоялся тем же вечером. Екатерина, вопреки своим правилам, не покидала праздник до полуночи. Следующие три недели прошли в разнообразных развлечениях, однако паре предоставляли возможность уединяться. Императрица была рада видеть, что поведение Густава немного смягчилось, она часто замечала, как он о чем-то перешептывался с Александрой. Наконец, во время танца, он даже решился пожать ей руку. «Я не знала, что со мной будет, – прошептала Александра своей гувернантке, – я так испугалась, что мне казалось, я упаду в обморок». Два дня спустя после обеда в Таврическом дворце Густав вместе с Екатериной сидели на скамейке в саду, и он сообщил ей, что хотел бы жениться на ее внучке. Екатерина напомнила ему, что он уже помолвлен с другой. Густав пообещал немедленно разорвать помолвку. Начались переговоры относительно того, что свадьбе будет сопутствовать русско-шведский альянс. Швеции были обещаны ежегодные субсидии в триста тысяч рублей.

Довольная тем, как развивались события, Екатерина назначила официальную помолвку на 11 сентября. Осталось завершить лишь одно важное дело: определиться с религией невесты после ее свадьбы. Екатерина хотела, чтобы Александра могла исповедовать православие, Густав возражал, он видел это невозможным, он считал само собой разумеющимся, что Александра должна принять лютеранство. Екатерина продолжала настаивать на том, что он должен гарантировать ее внучке, даже после того, как она станет королевой лютеранской Швеции, возможность оставаться в лоне русской православной церкви. Екатерина была удивлена – она и представить себе не могла, что некоронованный король-подросток захочет, чтобы русская великая княжна, внучка императрицы отказалась от своей веры. Для Екатерины личный и национальный престиж был также важен – а возможно, и даже важнее – как и соблюдение религиозных обрядов. Более того, она считала, что имела право ставить условия, ведь в качестве оплаты этого брачного союза Швеции выплачивались значительные денежные субсидии.

Но существовала и еще одна причина. Екатерина была в том же возрасте, что и Александра, когда получила предложение о замужестве, которое приняли за нее и которое заставило ее, вопреки возражениям отца, сменить религию. Теперь она пообещала себе, что ее внучке не придется пережить то, что ей самой пришлось пережить полстолетия назад. Она включила в брачный контракт пункт, который не только гарантировал Александре право оставаться православной, даже будучи королевой Швеции, но и позволявший ей иметь личную часовню с православным священником и духовником при шведском королевском дворце. Густав, преданный своей протестантской религии и считавший, что его королева должна разделять его веру, отказался. На возражение Екатерины, что его министры уже гарантировали исполнение ее желания, молодой король ответил, что его министры и русские вельможи, с которыми они вели переговоры, должно быть, не поняли друг друга. Тогда Екатерина потребовала, чтобы король своей рукой написал свои личные заверения. Густав колебался, но затем под давлением своего дяди согласился на изменения в брачном договоре.

Казалось, что теперь не было никаких помех для церемонии обручения, за которой должен был последовать бал в Таврическом дворце. Семьи и их уполномоченные представители встретились в полдень, чтобы стать свидетелями подписания договора. Однако русские быстро выяснили, что пункт, касавшийся религии Александры, в договоре отсутствует. Густав исключил его, чтобы обсудить этот вопрос с императрицей. Тем днем он отказался пойти дальше обещания, что «великая княжна никогда не испытает трудностей со своей религией». Екатерина трактовала это как новое обязательство и предложила регенту провести церемонию помолвки. После обсуждения с Густавом регент согласился. «С церковного благословения?» – спросила Екатерина. «Да, – ответил регент. – Согласно вашим ритуалам». Уверенная в том, что все улажено, Екатерина не видела смысла продолжать личное обсуждение с Густавом и поручила окончательное составление договора Платону Зубову.

В семь утра Екатерина вошла в тронный зал и села на трон. Перед ней стоял митрополит православной церкви Гавриил, на столе лежали два кольца. Два кресла, обитые синим бархатом, ожидали короля и его невесту. Павел, Мария и все члены императорской