лечения еще больше убеждал ее в том, что это средство может иметь «чудодейственный эффект».

Физические недуги доставляли некоторые неудобства, но не лишали ее дееспособности. Осень и зиму Екатерина проводила в Зимнем дворце и Эрмитаже. После смерти Потемкина у нее появилась еще одна резиденция в столице, поэтому несколько недель весной и следующую осень она провела в Таврическом дворце, который выкупила у наследников князя. Живя там, она воскрешала в памяти человека, который был ее другом, любовником и возможно, мужем. Она предпочитала это место своим дворцам в Петергофе и Ораниенбауме на Финском заливе, которые могли вызвать неприятные воспоминания из ее прошлого. Царское Село, где она могла проводить время в окружении друзей и внуков, было ее любимым местом отдыха летом. Между императорской семьей и обычными людьми не возводилось серьезных барьеров: все парки в столице и поблизости от города были открыты для посетителей, которые были «надлежащим образом одеты». Парк в Царском Селе не являлся исключением. Однажды утром после ранней прогулки Екатерина сидела на скамейке, а подле нее – ее любимая горничная. Проходивший мимо мужчина бросил взгляд на двух пожилых женщин и, не узнав императрицу, пошел дальше, что-то насвистывая. Горничная была оскорблена, но Екатерина лишь заметила: «Чего ты ожидала, Мария Савишна? Двадцать лет назад такого бы не случилось. Но мы постарели. Это наша вина».

В 1777 году Екатерине было сорок восемь, когда ее сноха родила первого внука. Именно Екатерина, а не отец или мать, дали ему имя – Александр. Материнство подарило Екатерине немного радости, но теперь, став бабушкой, она получила возможность наверстать это упущение. Забыв о своих давних страданиях, которые ей доставила императрица Елизавета, забрав ее первенца, Павла, Екатерина постаралась играть центральную роль в жизни новорожденного. Она руководствовалась примерно теми же мотивами, что и Елизавета. Обе женщины испытывали раздражение от своей неспособности: в одном случае – родить самой, в другом – стать матерью для своего ребенка. Обе давали одно и то же оправдание своему поведению: юная, неопытная мать не могла проявить достаточно ответственности, чтобы вырастить будущего царя.

Екатерина не забирала Александра себе, как поступила Елизавета с Павлом. Но велела, чтобы каждый день мальчика приносили к ней и сажали на ковер рядом с ее столом. Когда его приводили, она сразу же откладывала все свои дела и играла с ним. Она лежала на полу рядом с внуком, рассказывала ему сказки, придумывала игры, исправляла его ошибки и часто обнимала его. «Я уже говорила вам и скажу снова, – писала Екатерина Гримму, – я души не чаю в маленькой обезьянке <…> днем моя маленькая обезьянка может приходить столько раз, сколько ему захочется, и проводит по три-четыре часа в день в моей комнате». Она называла внука «месье Александром» и говорила: «Просто невероятно, он не может пока говорить, но в свои двенадцать месяцев уже знает вещи, непостижимые для детей трехлетнего возраста». Когда Александру было три, она сказала: «Если бы вы только знали, какие чудеса творит Александр как повар и как архитектор, как он рисует и смешивает краски, как колет дрова, как играет в садовника и кучера, как сам учится читать, рисовать, считать и писать». Эта лесть мало чем отличается от рассуждений любой бабушки, которая хочет, чтобы весь мир узнал о необычайных достоинствах и достижениях ее внука. В любом случае, Екатерина была убеждена, что Александр уникален исключительно благодаря ей. «Я делаю из него очаровательного ребенка, – говорила она. – Он беззаветно любит меня». Она придумала для него свободную одежду, которую легко было надевать, и которая не ограничивала движение его рук и ног. «Ее можно быстро сшить и сразу же одеть, сзади она скрепляется четырьмя или пятью крючками, – объясняла Екатерина Гримму. – Шведский король попросил прислать ему выкройку одежды месье Александра».

Ее второй внук родился через восемнадцать месяцев после Александра. Императрица назвала его Константином, намекая выбором имени на трон, который она хотела ему дать. Екатерина надеялась, что однажды он будет править новой империей православных греков в Константинополе. Когда Константин подрос, он стал вместе с братом играть на ковре в ее комнате. Поскольку для них подразумевались разные троны, они получили разное образование. Александр, который в будущем должен был унаследовать трон Екатерины, обучался по английской модели образования. У него была английская няня, он изучал историю Европы, а также литературу Просвещения. Константин, которому предполагалось отдать Константинополь, воспитывался няней-гречанкой, его друзья по играм были греками, чтобы он с ранних лет выучил этот язык. Его обучали истории Греции, Рима и Византии, а также России.

Когда Александру исполнилось семь, а Константину – почти шесть, к ним приставили наставника, и Екатерина написала тридцать страниц инструкций по их образованию. Они должны быть правдивыми и мужественными. Они должны быть вежливыми со слугами и со старшими. Должны рано ложиться спать в хорошо проветриваемых комнатах, и чтобы температура в них была шестьдесят градусов по Фаренгейту. Они должны спать на кроватях с плоским, кожаным матрасом. Каждый день они должны умываться холодной водой, а зимой ходить в русскую баню. Летом они должны учиться плавать. Еда должна быть простой, летом на завтрак должны подаваться разные фрукты. Они должны сами сажать деревья и выращивать овощи. Наказание должно учить детей тому, как постыдно непослушание. Отчитывать нужно наедине, хвалить прилюдно. Телесные наказания были запрещены.

В 1784 году Екатерина назначила швейцарца Фридриха Цезаря Лагарпа главным наставником мальчиков. Республиканец, скептически относившийся к автократии, он завоевал уважение и любовь Александра и с позволения Екатерины внушал ему, что правитель находится в огромном долгу перед своим народом. Александр прислушивался к его наставлениям, но Константин выступал против них. Однажды он крикнул Лагарпу, что когда получит власть, то войдет в Швейцарию со своей армией и уничтожит эту страну. Лагарп спокойно ответил: «В моей стране рядом с маленьким городом Морат есть здание, где покоятся кости тех, кто уже пытался нанести нам подобный визит».

С появлением на свет Александра Екатерина вынашивала планы сделать его наследником престола вместо сына. Довольно скоро Павел стал подозревать, что за привязанностью матери к его сыну стояли намерения лишить его самого права на престол. Александр, когда он подрос, понял, что он стал объектом борьбы между его родителями и бабушкой. Он научился приспосабливаться к окружающим его людям. В Гатчине он слушал жалобы отца на императрицу, при дворе соглашался со всем, что говорила его бабушка. Не имея возможности выбора, он стал нерешительным и уклончивым и сохранил эти черты на всю свою жизнь. Александру с трудом давались прямые, однозначные решения.

За девятнадцать лет у Павла и Марии родилось десять детей. Четыре мальчика и шесть