— А почему вы раньше мне это не поставили?

— Тебе нельзя, у тебя разрешение на посадку воздушных средств передвижения на участке и рядом.

— И что, их нельзя согласовать друг с другом? Летит свой, отключать это микро-ПВО? В чем проблема-то?

— В том, что на микро-ПВО я тебе разрешение получу даже на частном участке, где сбитый гелик может свалиться на голову твоему соседу, а вот помирить министра обороны с министром транспорта я не смогу ни при каких условиях.

Михаил взглянул на собеседника исподлобья:

— То есть либо летаем, либо отстреливаемся?

— Да.

— Бред…  Гриш, покажи это маме, пожалуйста.

— Ты не скажешь, чем напугал их?

— Не скажу. Рад, что хоть что-то может их напугать. Значит, кто-то там еще способен думать.

— Миш, ты извини, но радоваться нечему. Они нейтрализуют любую угрозу, как только обезопасят себя. И если угрозу представляешь ты…

— Меня Иванов шантажировал жизнью матери. Кто-то имеет иллюзии на мой счет после этого?

— Ты не говорил об этом.

— Теперь говорю.

— Может, я еще что-то должен знать?

— То, что Барис работает на «Русь».

— Твою мать…  Миша…

— Ты все еще готов работать в LPI?

Мужчины встретились взглядами. Григорий несвойственным ему движением запустил пальцы в волосы и почесал макушку. Потом усмехнулся и пожал плечами:

— Мне есть что терять, — сказал он.

Миша отвернулся. Он был не готов потерять этого человека, особенно теперь.

— А значит, есть что защищать. Только впредь говори мне о проблемах по мере их возникновения.

Встретив удивленный взгляд босса, начальник СБ усмехнулся, махнул на него рукой и вышел.

Михаил узнал о прибытии главы Toshiba Robotics благодаря открытому окну. Когда вертолет приземлился на крыше буквально над головой президента, Лена оповестила шефа о прибытии гостя. Он не был готов к этой встрече и не предполагал, как можно вообще подготовиться к встрече с существом, которое даже само себя человеком уже вряд ли считало. «Экстравагантный» было слишком бледным определением для описания главы японской корпорации. Возможно, сто лет назад газеты и называли его экстравагантным, но теперь это было все равно, что назвать голубого гиганта солнышком.

Когда-то Мистер Гото имел сложение и рост среднестатистического японца. Ныне сказать «выглядит подтянутым» значило не сказать ничего. Он был анорексично худ и довольно высок. Михаил предполагал, что они будут одного роста, если гость не окажется и вовсе ростом с Петра. Японец выглядел как герой аниме: благодаря лицевой пластике и синтетическим тканям он мог воспроизвести всю гамму мультяшных эмоций. В общем-то, уже ничего в нем не напоминало ни азиата, ни человека.

Михаил ждал гостя в дверях своего кабинета. Когда тот появился, «широко» и радостно улыбнулся и протянул хозяину кабинета руку, Михаил не смог ни улыбнуться в ответ, ни вымолвить приветствие. Он смотрел только на эту огромную улыбку и пожимал худую ладонь с неестественно длинными и, вероятно, изящными пальцами.

— Мистер Гото…

— Здравствуй, Миша! Я искренне рад, наконец, познакомиться с тобой лично!

Михаил не надеялся скрыть потрясения, какое вызвало в нем это знакомство. Гость говорил на хорошем русском языке без акцента и заминок. Он дождался приглашения присесть, отказался ото всех предложенных яств и воодушевленно начал:

— От TR до твоего офиса — пятнадцать минут. Три четверти этого времени я вымучивал из себя всевозможные аналогии для того, чтобы ты не выкинул меня в окно в первые же минуты встречи. А потом придумал сказку. Ты любил в детстве сказки?

— Нет, но вы можете ее рассказать, раз придумали.

Глаза Гото широко раскрылись и заговорщицки скосились на дверь.

— Вика, закрой дверь, — попросил Михаил.

Когда поисковик выполнил распоряжение, Гото подмигнул и начал:

— У серого смрадного городского моря жил старик со старухой. И было у них четыре сына. Старший, самый умный, стал доктором. Его звали Live Project Cosmetics. Средний, самый сильный, стал мясником. Его звали Foodstuff Synthesizing. Третий, самый болезный, стал пастухом. Звали его «Живой проект». Самый младший же был ни то ни се, но любили его больше всех, так как был он отрадой старика и старухи. Звали его…  Михаил.

Шли годы. Отец и сыновья завоевывали репутацию, крепли и обогащались. Однажды старик заметил, что с третьим сыном что-то неладно.

— Что происходит с тобой, сынок? — спросил старик.

— Мои овцы говорят со мной, отец. Мои козы не хотят умирать, отец. У моих коров добрая душа, отец. Я схожу с ума, отец. Они говорят голосом бога. И я неугоден ему.

Фигово, подумал отец. Придется заняться этим самому.

— Мистер Гото, при всем уважении…  хватит!

— Я так надеялся, что ты тоже любишь сказки, Миша! — гость несколько комично покачал головой из стороны в сторону. — Но раз ты такой серьезный, пусть младший сын будет юным торговцем. Тогда я с чистой совестью смогу задать тебе вопрос из самого конца сказки: Миша, твой отец мог продлить себе жизнь на десятилетия. Профессору Королеву было совершенно не обязательно умирать столь рано. Ты когда-нибудь задумывался, почему он так поступил?

— Поступил?!

— Да, принял такое решение.

— Какова цель вашего визита, мистер Гото?

— Протянуть тебе руку помощи, — тонкая плеть руки гостя сделала изящный разворот, — но для начала тебе придется ответить. Мне можешь не отвечать, ответь себе…

Эта фраза заставила Михаила напрячься, он взглянул на гостя исподлобья. Мужчина напротив вскинул руку, делая вид, что защищается.

— Сколько пафоса в этом взгляде, Михаил! Ты действительно полагал, что конфиденциальность существует? Я верю, что ты не столь наивен, как пытаешься казаться.

Гото бодро поднялся и осмотрел кабинет. То, что Михаил слышал раньше и видел ныне, дало ему возможность предположить, что гость не просто осмотрел кабинет, а реально его просканировал. Когда Гото потащил один из стульев к двери, Михаил лишь молча наблюдал. Японец поставил стул между дверью и стеной, выполняющей роль экрана, забрался на него и потянулся к чему-то, что Михаил при всем желании не смог бы разглядеть со своего места.

Когда Гото обернулся, раскрыл глаза на пол лица и рот на оставшуюся половину, хозяин кабинета сдержался, чтобы не поморщиться. Мягкой кошачьей походкой японец вернулся к бюро президента и, сложив кисть трубочкой, подул в нее. Михаил не сразу увидел на проекции клавиатуры то, что прилетело из ладони Гото и тихо упало на столешницу перед ним. Включив настольную лампу, хозяин кабинета поднял крохотный предмет и присмотрелся. Это был дротик. Без увеличения Михаил мог разглядеть лишь иголку и тончайшее оперение с прожилками, словно крылья стрекозы.