Мне претила даже сама мысль об этом. Человеку, зарабатывающему на жизнь физическим трудом, нелегко живется, даже когда все его конечности в порядке. Надеясь на лучшее, я наложила новую повязку с небольшим количеством квасцов и серы. Если это не поможет, то и вреда не причинит.

— Будет жечь немного, — сказала я солдату, накладывая повязку.

— Не беспокойтесь, мадам, я потерплю, — прошептал он в ответ и улыбнулся мне, несмотря на струйки пота, стекавшие по щекам.

— Хорошо. — Я погладила его по плечу, убрала волосы со лба и дала попить. — Я проверю через час, если только ты выдержишь так долго.

— Я вытерплю, — повторил он.

Снова выйдя на улицу, я подумала, что Джейми уснул. Он сидел положив голову на сложенные на коленях руки. Но, услышав мои шаги, встрепенулся и взял меня за руку, когда я села рядом.

— Я слышала пушечную пальбу на рассвете, — сказала я, думая о солдате с ногой, перебитой пушечным ядром. — Я боялась за тебя.

Он тихо засмеялся.

— Я тоже боялся, англичаночка. Мы все боялись.

Шотландцы двигались неслышно, словно струйка дыма по высокой густой траве, медленным шагом. Было по-прежнему темно, но что-то изменилось в характере самой ночи. Изменилось направление ветра — вот что. Он дул теперь с моря на остывшую предрассветную землю, принося с собой шум волн, бьющихся о далекие берега. Несмотря на казавшуюся непроницаемой темноту, ему удалось разглядеть человека у самых ног. К счастью, он заметил его вовремя. Иначе неминуемо упал бы на него.

Сердце замерло от неожиданности. Он опустился на корточки, чтобы лучше рассмотреть странную фигуру. Это, как оказалось, был красномундирник, к тому же спящий, а не мертвый и не раненый. Джейми изо всех сил вглядывался в темноту, прислушиваясь к дыханию спящих солдат. Он слышал только шум моря, шелест травы и шепот ветра. Звук крадущихся шагов растворялся в этих звуках. Он быстро оглянулся назад, облизав вдруг ставшие сухими, несмотря на влажный воздух, губы. Там были его солдаты. Он не имел права медлить. Один из шедших за ним мог не разобрать, куда наступает, и от неожиданности закричать. А они не имеют права подавать голос.

Джейми положил руку на рукоятку своего кинжала, но воздержался от удара. Война есть война, но чувство чести не позволяло ему разить спящего противника.

Человек явно был здесь один, на приличном расстоянии от своих товарищей. И он, конечно же, не часовой. Потому что даже самый беспечный часовой не уснет, зная, что вражеский лагерь находится рядом, на вершине горы. Скорее всего, солдату понадобилось облегчиться, он удалился от лагеря на некоторое расстояние, а потом пошел в другом направлении и, заблудившись, лег здесь и уснул.

Металлическая часть мушкета Джейми была скользкой от влажных ладоней. Джейми вытер руки о плед, крепко сжал ствол и, описав в воздухе дугу, обрушил приклад мушкета на спину незадачливому англичанину. Руки солдата под влиянием удара непроизвольно взлетели вверх, но он не издал ни звука, уткнулся лицом в землю и застыл в полной неподвижности.

Джейми наклонился и дрожащими руками стал ощупывать шею солдата в поисках пульса. Наконец нашел и выпрямился. За спиной раздался приглушенный испуганный возглас. Он быстро развернулся, уперев мушкет в плечо. Перед дулом мушкета стоял солдат из клана кепохских Макдональдов.

— Бог мой! — прошептал солдат и перекрестился.

Джейми гневно стиснул зубы. Это был чертов французский священник, одетый, по предложению О’Салливана, в рубашку и плед, как солдат.

— Он твердил, что обязан совершить обряд причастия над ранеными и умирающими на поле брани, — объяснил мне Джейми, подтягивая повыше и застегивая на плече свой грязный плед: становилось холодно. — По мысли О’Салливана, если англичане захватят священника на поле битвы в сутане, они разорвут его на куски. А в таком виде, может быть, не тронут. Только в таком одеянии у него был совершенно дурацкий вид, — добавил Джейми.

Священник же, убедившись, что перед ним шотландец, вздохнул с облегчением и хотел было что-то сказать… Молниеносным движением Джейми закрыл ему рот ладонью, не дав произнести ни слова.

— Что вы здесь делаете, святой отец? — прошептал он в самое ухо священника. — Вы должны находиться в арьергарде армии.

По удивленному взгляду священника Джейми понял, что служитель Бога был уверен, что именно там и находится. На самом же деле он заблудился в темноте. И сейчас, догадавшись о случившемся, в страхе опустился на колени.

Джейми оглянулся назад. Он не осмелился заставить священника вернуться. В кромешной тьме его легко могли принять за противника и убить на месте. Встряхнув мужчину за шиворот, он яростно прошептал:

— Ложись на землю и лежи, пока не прекратится стрельба.

Священник согласно кивнул, но вдруг увидел тело английского солдата, лежащего на земле в нескольких футах от них. Он с ужасом уставился на Джейми и полез за бутылкой святой воды, которую носил на поясе вместо кинжала.

Выразительно округлив глаза, Джейми сделал несколько жестов, пытаясь объяснить, что солдат не мертв, что он просто спит и вовсе не нуждается в услугах священника. Поняв, что его объяснения не достигли цели, Джейми схватил священника за руку и заставил его приложить пальцы к шее англичанина, чтобы он почувствовал биение пульса и убедился, что солдат жив. Замешкавшись со священником, Джейми остолбенел, когда вдруг услышал резкий голос, пронзивший темноту:

— Стой! Кто идет?

— У тебя не найдется водички попить, англичаночка? — обратился ко мне Джейми. — Во рту совсем пересохло, пока я рассказывал.

— Негодяй! — воскликнула я. — Ты не смеешь прервать на этом рассказ! Говори же, что было дальше!

— Сначала дай попить, — настаивал он, посмеиваясь, — и я расскажу тебе все.

— Хорошо, — сказала я, протягивая ему бутылку с водой и наблюдая, как он осушает ее. — Что же было дальше?

— Ничего, — ответил он, опуская бутыль и вытирая рот рукавом. — Как ты думаешь, что я собирался ему ответить?

Он смеялся и пытался вырваться, так как я уже успела крепко ухватить его за ухо.

— Ну-ну, отпусти же, — убеждал он меня. — И не стыдно тебе так обращаться с человеком, состоящим на службе у короля?

— Ты ранен? Поверь, Джейми Фрэзер, что сабельный удар покажется тебе царапиной по сравнению с тем, что я сейчас с тобой сделаю, если…

— О! Ты тоже угрожаешь? А помнишь, ты читала мне стихотворение: «Когда боль и отчаяние гнетут тебя, ангел-хранитель…» Ой!

— В следующий раз я оторву его с корнем, — сказала я, отпуская его ухо. — Продолжай же. Мне пора возвращаться к раненым.

Потирая ухо, он снова прислонился к стене и