Елизавета прошептала, обращаясь к Нирманам: «Может быть, мы будем посылать вам еду». Она сказала это по-немецки, и капитан потребовал, чтобы она повторила свои слова погромче. Девушка перешла по его просьбе на немецкий. «Значит, – сказал он задумчиво, – вы говорите по-немецки?» – «Яволь», – ответила девушка, сделав реверанс, и добавила по-английски, что понимает и этот язык. Капитан улыбнулся: «Хорошо, может быть, вы будете работать в регистратуре».

Однако Елизавета не так хорошо знала английский, чтобы понять его. Офицер повторил то же по-немецки и, видя, что она все же не понимает, сказал по-чешски, что она, может быть, будет работать в приемной на вилле «Хюгель». «Вилла «Хюгель»? А что это?» – удивленно спросила Елизавета.

10 апреля 1945 года «Нью-Йорк таймс» напечатала на первой странице карту Рурской области в белом кружке с американским флажком и с надписью: «9-я армия». Попавший в окружение главнокомандующий Модель спросил у своего штаба: «Что остается командиру при поражении?» – «В прежние времена он принимал яд». Тогда он застрелился, дав наказ подчиненным продолжать уже бессмысленную борьбу и тем самым продлив состояние осады для крупповцев – ветеранов и новобранцев. Конечно, многие сотни тысяч измученных людей сложили оружие, но в Вердене разнородное войско из двенадцатилетних «вервольфов», семидесятилетних «фолькcштурмеров», артиллеристов без орудий, танкистов без танков и пилотов без самолетов собиралось защищать южный берег Рура.

Альфриду не нужно было читать «Нью-Йорк таймс», чтобы узнать о происходящих событиях. Артиллерийскую канонаду невозможно было не услышать. Погода, однако, в тот день была великолепная, и хозяин концерна решил погулять по своему парку. Он был хорош необыкновенно. У входа в дом пламенел знаменитый «кровавый бук». Воздух был напоен ароматом роз. На клумбах росли тюльпаны, красные, белые, розовые, желтые. Проходя по одной из лужаек, хозяин невольно залюбовался лютиками и маргаритками, растущими здесь во множестве. Над цветами порхали разноцветные бабочки. День выдался жаркий. Альфрид долго стоял, наслаждаясь дремотным покоем и созерцанием. Бабочки не думали улетать, цветы стояли, совершенно равнодушные к общей суете и панике, ничто не нарушало идиллической картины. Вечером за коктейлем Крупп описал увиденную картину членам совета директоров. Слов не хватало, и он вывел их в сад. Но было слишком поздно, очарование рассеялось. Бабочки давно улетели, а вечерний туман скрыл цветы и траву. К тому же с новой силой возобновилась артиллерийская дуэль между пушками Круппа в Вердене и американскими орудиями.

Разочарованный хозяин концерна увел всех в гостиную и велел слуге включить радио, чтобы заглушить гул канонады. Наступило время вечерних новостей. Хозяин и его гости услышали густой баритон лучшего геббельсовского комментатора Ганса Фрицше. Но и он принес разочарование. Во времена больших побед Гитлера Фрицше умел быть очень артистичным, находчивым и остроумным, теперь же превратился в слабого подражателя самому себе. Пытаясь иронизировать, как прежде, он сообщил, что пастор Нимеллер, освобожденный союзниками, заявил своим освободителям: «Демократия не подходит для немцев, они предпочитают, чтобы ими управляли». Затем, на характерном для него жаргоне, объявил, что захватчики – «еврейские варвары, плутократы, демократы и дегенераты» – блокированы в Рурской области. После этого Фрицше торжественно сообщил, что все предатели австрийцы, отдавшие Вену русским, арестованы и казнены. То есть косвенным путем он дал понять, что Вена пала. С помощью таких же околичностей комментатор признал, что 80 тысяч немцев окружены в Голландии, что 10 немецких ракетных баз взорваны, что американцы и англичане находятся уже в 114 милях от Берлина. В заключение Фрицше сообщил не без сарказма, что американские инженеры, строящие новые мосты через Рейн, вынуждены использовать сталь с захваченных заводов Круппа. Альфрид встал и вышел в столовую. Это было слишком унизительно: завод «Фридрих-Альфрид» в Рейнсхаузене, названный в память его деда, превратился в кузницу для противника.

Остаток вечера Крупп провел за карточной игрой со своими помощниками. Когда пора было отправляться спать, он выиграл у них столько, что иному показалось бы небольшим состоянием. Однако ни карточная игра, ни канонада, ни скорая сдача его города противнику не лишили Круппа сна. За все два года воздушных налетов и бомбежек он ни разу не знал бессонницы и в эту ночь заснул быстро и спокойно.

* * *

Пока Альфрид спал, американские пехотинцы в касках пробирались сквозь густой кустарник в саду и топтали сапогами лютики и маргаритки. Это были разведчики, которые получили задание проверить, можно ли будет закрепиться на северном берегу Рура и дождаться подкреплений. И вот когда они уходили через парк «Хюгель», один из них, знавший немецкий, успел переброситься несколькими фразами с пожилым слугой, который жил в ближайшем флигеле и ночью вышел в сад. Внимание американца привлекло огромное темное здание замка. Прежде он никогда не видел ничего подобного. Он спросил у слуги, что это за здание, и, получив ответ, сообщил об этом сержанту, а тот, решив, что для них это слишком много, передал дальше.

В это время в шести милях от виллы подполковник Сэгмоен в штабе батальона обсуждал план вступления американцев в Эссен. Батальон этот входил в состав 79-й американской дивизии. Серьезного сопротивления американцы не ожидали и прибегать к сложной тактике не считали необходимым. Они собирались войти в город по главным улицам и разместить штабы в двух городских отелях – «Эссенерхоф» и «Кайзерхоф».

План завтрашнего наступления был несколько изменен после того, как явились разведчики и доложили, что сами видели легендарный замок Круппа. Сэгмоен подвел их к карте и попросил показать, каким образом можно туда добраться. Резиденция Круппа была не «больше Версаля», как показалось разведчикам, и все же описание дворца произвело впечатление на подполковника Сэгмоена. Он решил, что резиденция, скорее всего, не укреплена, раз оттуда не велось артиллерийского огня, хотя там вполне мог быть размещен военный отряд.

В любом случае, по мнению командира, следовало продемонстрировать силу. Шесть недель, проведенных в рейхе, убедили его, что пастор Нимеллер прав – жители этой страны любят, когда ими повелевают. Вышестоящий начальник согласился с этим и прикрепил к Сэгмоену своего адъютанта, капитана Вестервельда, который говорил по-немецки. Капитан распорядился приготовить ему джип и установить на нем крупнокалиберный пулемет. Все это вовсе не походило на обычную операцию. Подполковники не арестовывают гражданских лиц, адъютанты не бывают шоферами, а пулеметы такого калибра используются как противотанковые. Однако никому из американцев ни разу не приходилось задерживать Круппа. Военный корреспондент Луи Азраэль, находившийся при штабе, очень просил, чтобы ему разрешили участвовать в операции, предвкушая необычное зрелище. Сэгмоен не отказал, но и не дал определенного обещания, сказав: «Завтра будет видно».

* * *

В семь часов утра вернулся в свой кабинет Фриц Туббезинг, который дежурил ночью в пустом административном здании концерна, и отлучился, чтобы навестить жену и детей (он слушал родные радиопередачи об агрессивности американцев и опасался, что его семья может пострадать, если придут войска США). Дома все обстояло благополучно.