Шансы выглядели призрачными. У Луизы с Даниелем жили две кошки, Элли и Дейзи. Еще недавно котов было трое. Гарви – «изумительный длинноногий котенок, белый в полоску» – прибился к техникуму, где работал Даниель, и немедленно покорил сердца учеников и сотрудников. В особенности же – сердце Даниеля. Тот кинул клич по всей округе, стал искать хозяев малыша, уточнил информацию в центре по защите животных. Глухо. Они с Луизой забрали Гарви к себе. Котенок быстро заслужил одобрение Элли, Дейзи и вест-хайленд-терьера Рози и набросился на «Бешеную мышь» с энтузиазмом, который мог бы реабилитировать игрушку в глазах местных кошатников.

Тогда Гарви еще не звался Гарви. Вскоре Даниель, который ощутил с котенком очень душевную мужскую связь, решил: нужно назвать малыша в честь лидера «Elbow», любимой мужской инди-рок-группы Даниеля. Гарви прожил у ребят целую неделю – срок достаточный, чтобы они начали считать котенка своим. Точнее, себя – его. Но тут на пороге техникума Даниеля возникли настоящие хозяева, оповещенные центром по защите животных, и предъявили на Гарви права. Луиза с Даниелем в глубокой печали отвезли котенка в муниципальную квартиру, где его сгреб в охапку трехлетний сынишка владельцев.

– Кличка у него какая-то дурацкая. Пушок, что ли, – вспоминал Даниель.

Они с Луизой очень любили зверей. В этом отношении роли внутри их пары, по-моему, распределялись примерно так же, как у нас с Ди. Луиза, как женщина и сотрудница приюта для животных, выглядела более сентиментальной и ранимой. Однако стоило копнуть глубже – и выходило, что отъезд Гарви сильнее подкосил Даниеля. Не так давно ребята потеряли еще одного кота, Мерфи; он умер от рака челюсти. Когда Даниель рассказывал о Мерфи, я понимал, что слушаю величайшего тайного Кошатника. Однажды тощая, побитая молью матушка Мерфи явилась из ниоткуда, села на грудь Даниеля, лежавшего под своей «Альфа-Ромео», и не исчезла из семьи, пока через месяц не родила Мерфи. Даниель, чуть не плача, говорил, что был с Мерфи «от его первого вздоха и до последнего». Ребята долго не решались на встречу с Самсоном, и я понимал: Даниель наверняка опасается новой душевной раны.

Я встретил их у порога Руби. В доме было тепло и уютно, как обычно. Я не мог поверить, что хозяйка не сидит в гостиной, в любимом кресле, с зачитанным томиком «Мэра Кэстербриджа». Чарльз открыл нам дверь, и я тут же ощутил себя чем-то средним между риелтором, кошачьим агентом и музейным гидом.

«Тут, – едва не произнес я, – расположена кухня. Просторная, как видите. К тому же есть возможность расширения. А вон там – холодильник, с него Самсон часто наблюдал, как Руби разгадывает судоку в «Таймс»…»

Проходя мимо лестницы, я чуть не повел гостей наверх – показать ту самую кровать, где прятался Самсон в день своего «исчезновения», – но вспомнил, что я сам гость.

У меня есть досадная привычка: когда я знакомлю своих друзей, незнакомых между собой, я их друг другу старательно нахваливаю – как настоящая сводня. Сегодня я просто из кожи вон лез, так сильно хотел, чтобы Даниель и Луиза поладили с Самсоном.

Кот лежал в гостиной, без всякого выражения глазел на огонь в камине.

– Самсон, это Даниель и Луиза, – проворковал я.

Он медленно-медленно поднял на нас взгляд. Неужели в них и правда мелькнула тоска? Думаю, да. Когда брат Ральфа, Брюер, трагически погиб под колесами автомобиля, Ральф на целых два месяца впал в апатию. Некоторые утверждают, будто это было вызвано тем, что он поглощал несметное количество недоброкачественных крыс. Но я не согласен. Ральф переживал тяжкую утрату. Я убежден: животные способны горевать, причем и по людям тоже. Естественно, Самсону без Руби очень плохо! Никогда кот с человеком не были так близки.

Я взял Самсона на руки и передал Даниелю вместе с его любимой расческой[3]. Мною двигало острое сочувствие и, наверное, желание свахи поскорее сбыть товар. Вычесываться Самсон обожал. Правда, как и все коты, испытывал при этом какое-то садомазохистское удовольствие: «Да, вот так! Нет, не так! Давай еще!» Самсон выразил свое мнение путем покусывания костяшек Даниеля, получил воспитательный щелчок по носу и постепенно утихомирился. Особенно после того, как Даниель обнаружил заветное местечко кота – возле самых губ.

Шипли тоже любит почесать губы. Если утром он первым делом не потрет морду мне о ладонь, будет потом ругаться три часа кряду. Но расческу в районе рта Шипли не признает. Если б к моим губам кто-нибудь приложил металлические зубцы, я бы влепил наглецу пощечину. Однако для Самсона это было высшее счастье. Удовлетворенный и вычесанный, он уснул глубоким сном на коленях Даниеля. Луиза тем временем ласково поглаживала рыжику загривок.

Выбрать кота – совсем не то же самое, что выбрать машину или дом. Наверное, было бы разумно посмотреть несколько мурлык, затем пойти домой и все хорошенько взвесить. Но так не принято. Да и что обсуждать-взвешивать? Стоимость кота при перепродаже? Износ лап? К тому же долгие колебания могут нечаянно обидеть человеческую родню обсуждаемых котиков.

Позже Даниель с Луизой мне признались – как только Самсон уснул, они его сразу полюбили. Тогда я об этом не подозревал. Когда ребята сказали, что забирают кота себе, я ощутил тревогу – не поспешили ли они? Может, им просто перед Чарльзом неудобно?

– Вы точно не хотите пару дней подумать? – спросил я.

Что, если я перестарался с ролью свахи? Я вдруг увидел Самсона другими глазами. Описывая его ребятам, я употреблял эпитеты «покладистый», «ласковый», «плюшевый». Но на деле я, по-моему, навязал Даниелю с Луизой большого толстого кота, который рьяно работает челюстями и любит драть диваны.

Услышав решение гостей, Чарльз стал собирать вещи Самсона. Четыре больших упаковки сухого корма, две расчески-щетки, кошачья подстилка, четыре перьевых игрушки на палочке, шесть-семь мышек и рыбок. Когда Чарльз во второй раз пошел к «шкафчику Самсона», мы удивились. Результатом третьего похода стали: кошачий игровой городок (по размеру с хороший кукольный домик), несколько кошачьих книг и нечто, напоминающее кошачий скейтборд (я такое впервые увидел). Мы поняли: перед нами – самый горячо любимый кот в Норфолке.

– Ах да, – спохватился Чарльз, когда мы, нагруженные до бровей, шли к машине ребят. – Это необязательно, конечно, и вы решайте сами, но должен предупредить – Самсон привык каждый день съедать хотя бы одно куриное крылышко.

Через две недели дома у Руби состоялись поминки. На первом этаже было не протолкнуться: пришли почти все друзья и соседи, которых я встречал на ее популярных предновогодних вечеринках. На каминной доске, столиках, тумбочках кто-то расставил фотографии Руби. На них глаза ее сияли счастьем, а руки держали кота. Коты были разные, из прошлого Руби – многие тоже рыжие и весьма упитанные. Но преобладал над всеми, конечно, Самсон – я насчитал не меньше двадцати его снимков то там, то сям. Каждый гость задавал мне один и тот же вопрос: