– Это я тебе номер послал.

Нина кивает, продолжает искать машину…

– Да, и еще, я завтра уеду… Надо в Москву, а потом в Киев…

Нина тут же отрывается от экрана.

– Ты же только что из Москвы! А в Киев тебе зачем?

– Это все по поводу заказа. И еще… – Константин садится напротив Нины, берет ее для убедительности за руки, смотрит в глаза. – Заказ этот… конфиденциальный. Никому о нем не рассказывай, ладно?

– А кому мне рассказывать? Я целый день дома одна…

– Даже папа не в курсе…

Нина испытующе смотрит на мужа. Тот переводит взгляд на экран.

– Внушительная машина… Хорошая?

– Ага! – Нина снова оживает. – Большой салон, все хвалят. И экономичная…

* * *

Комната для совещаний в офисе Льва Петровича – очень большая, она может вместить несколько десятков человек. Но сейчас, кроме самого Льва, в комнате за столом сидят только трое: Константин, Рита и очень породистый высокомерный мужчина лет тридцати пяти – Стас. На Константина он поглядывает с некоторым раздражением.

– …таким образом, – говорит Константин ровным голосом преподавателя, – разыгрывать языковую карту начали слишком рано. Майдан, гонения на русских, памятник Бандере – все смешалось в одну кучу. Поводы друг друга подъедают…

– Это называется «кумулятивная граната», – высокомерно роняет Стас.

Константин бесстрастно поднимает глаза на Стаса.

– Да вы продолжайте, продолжайте, – кривит тот тонкие губы.

– «Кумулятивная граната», – назидательно говорит Константин, – была разработана в эпоху линейной подачи информации. Сейчас Сеть обеспечивает сотни… тысячи параллельных потоков, в которых «граната»…

– Да ладно! – отмахивается Стас. – «Гранату» придумали лет десять назад, когда интернета уже было навалом.

Рита с интересом поглядывает то на Стаса, то на Константина. Так кошка с любопытством наблюдает за дворовыми котами, которые собираются подраться за территорию. А вот Льва Петровича эта перепалка раздражает.

– Не суть, – морщится он. – Продолжай, Костя.

– «Гранату» придумали, – раздельно говорит Константин, глядя на Стаса в упор, – в одна тысяча девятьсот девяносто шестом году. Выборы «Ельцин – Зюганов». Я и придумал.

Стасу возразить нечего, он скрещивает на груди руки – так и слушает дальнейшее.

– Информационные поводы исчерпаны, – Константин наконец переводит взгляд на Льва, – придется что-то изобретать.

– Уже есть конкретные идеи? – спрашивает Лев.

– Мои люди работают. Сегодня вечером лечу в Киев, нужно осмотреться на месте. Завтра к вечеру будут кейсы. Но мне нужна толпа мальчиков за компами, которые будут делать, что я скажу… Общаться с ними буду через кого-то из вашей команды.

– Нашей команды, – Лев подчеркивает голосом «нашей». – Сколько тебе нужно?

– Для начала… человек тридцать… А там как пойдет.

Лев кивает Рите, та делает пометку в блокноте.

– А можно узнать точнее, что они должны делать? – спрашивает она.

– Писать комментарии… ставить… – Константин припоминает слово, – «нравится» в фейсбуке….

– Это называется «лайки», – цедит Стас.

– Спасибо! Значит, ставить лайки, где надо. И ругаться, где надо.

– А, – понимающе кивает Рита, – тролли!

* * *

Стас и Лев Петрович быстро молча идут по коридору. Стас мрачен и сосредоточен. Лев косится на него.

– Даже если он тебе не нравится, главным будет он! – отрезает Лев.

– Как скажете, – недовольно говорит Стас. – Откуда вы его выкопали? Из Минска? Давайте следующего из Караганды возьмем… Сидишь тут, работаешь… и на тебе!

Лев останавливается – Стасу приходится тоже остановиться.

– Работаешь? – повторяет Лев. – За год рейтинг президента рухнул с шестидесяти одного до сорока восьми – это называется работа? Януковича со второй попытки с большим трудом – это работа? А Костя Ельцина сделал… нынешнего сделал… И сейчас все сделает!

Лев убеждается, что Станислав осознал услышанное, и идет дальше. Стас идет за ним, оставаясь за спиной. У него упрямое злое лицо. У Льва звенит мобильник, он выуживает его, отвечает на звонок:

– Что-то забыл, Костя?

* * *

Обратная точка телефонного разговора. Константин деловито движется по тротуару через толпу.

– Не забыл. Просто не хотел при посторонних… Я про Мишку… Нет, сначала он мне сообщит, что у него кончились все неприятности… Нет… Нет… Значит, я все отменяю…

Константин сбрасывает звонок, но не темп, он упорно пробирается в сторону метро. Мобильник в карман не прячет. Через несколько секунд телефон взрывается «Подмосковными вечерами».

– Алло? – Константин говорит спокойно, без выражения. – Другое дело… Да, я работаю.

Он отключает телефон и входит в метро.

* * *

«Штаб» группы Константина преобразился. Повсюду компьютеры и принтеры – кажется, гораздо больше, чем нужно для шестерых. В углу расположились внушительная кофе-машина и кулер с водой.

В отдалении, за «космическим пультом», который он перетащил из своей квартиры, возвышается Игорь. Он неподвижен, только иногда кликает мышкой или нажимает клавиши. Мониторы развернуты так, что их содержимое видит только сам Игорь.

Никита, напялив огромные наушники, сосредоточенно возит мышкой, не отрывая взгляда от огромного же монитора. Толик пишет, бойко стуча по клавиатуре. Временами замирает, смотрит в стену – затем словно считывает оттуда умную мысль, улыбается и продолжает стучать. Над его компьютером – маленький российский триколор.

Ирина, уронив голову на руки, сидит напротив своего монитора, который украшен украинским желто-голубым флагом, а до кучи – бело-красно-белым флагом белорусской оппозиции. Над ней стоит крайне расстроенная Надежда Андреевна.

– Ирочка, но это же совершенно невозможно читать! «Задрот»! – возмущению редактора нет предела. – Это же… я даже не хочу объяснять этимологию…

Ирина поднимает голову, она с трудом сдерживает ярость.

– Я объясню! – рявкает она. – Это от слова «дрочить»! То есть делать проволоку, «дрот»!

– Не ёрничайте, Ирочка! И вообще, бог с ней с лексикой… но что за телеграфный стиль? Где аргументация? Где логика?..

– В… – Ирина с трудом сдерживается… – в двадцатом веке, в котором вы застряли, Надежда Андреевна! Сегодня – три тысячи знаков! Всё! Не больше! Как только больше – сливай воду, никто не читает…

– А вот и нет, – радостно встревает Толик, – при модульной верстке…

Ирина, не целясь, швыряет в Толика первым, что попало под руку, – степлером. Промахивается.