или прокладывает путь для аннексии [Ito 2009: 538–542; Kurokawa 1996: 312–313; Unno 2000: 347]. Генерал-губернатор должен был подчиняться королю Кореи, которого использовали в интересах Японии как марионетку, но, как было ясно с самого начала, аннексия вызвала среди корейцев протест против колониального правительства. Когда король Коджон в июле 1907 года отрекся от престола и Корея приблизилась еще на один шаг к японскому контролю, Ито подчёркивал, что у Японии нет намерений аннексировать Корею: «Аннексия несет много трудностей, Корее необходимо самоуправление. <…> Мы были бы рады видеть, как наши флаги развеваются рядом» [Komatsu 1927:455–459]. Истинные намерения генерал-губернатора оставались неясны. С одной стороны, он уверял в заинтересованности Японии в развитии Кореи; с другой стороны, он применял силу для подавления несогласия с японскими правилами. Эта двойственность и недостаточная ясность не ограничивались действиями и заявлениями Ито.

В Корее существовали не только антияпонские силы, но также и группы, заинтересованные в правлении Японии и быстрой аннексии Кореи. Члены «Ильчинхве», прояпонской организации, насчитывавшей от 50 до 100 тысяч участников, «не только принимали доминирование Японии, но даже приветствовали его, считая единственной доступной силой, благодаря которой могут произойти настоящие эффективные изменения в политической системе Кореи» [Lone 1991: 147]. Членами «Ильчинхве» были корейцы, которым олигархическое общество корейского дворянства не позволяло обрести влияние; поэтому они поддерживали реформистскую идею Японии о том, что Корея придет к независимости как сильное модернизированное национальное государство. Политический лидер «Ильчинхве» Сон Бён Чжун (1857–1925) часто высказывал это пожелание, критикуя Японию за то, что она делает для модернизации Кореи недостаточно. Помимо того, что эта организация поддерживала аннексию, также она выступала против монархии, поэтому она была слишком радикальна и не соответствовала планам Ито касательно медленного слияния Кореи и Японии. Независимо от этих опасений, «Ильчинхве» представляла собой противовес группам антияпонского сопротивления, таким как корейские «патриотические войска» [Lone 1991: 148]. На полуострове развились партизанские движения, в особенности когда все больше японских фермеров стало приезжать в Корею для освоения все новых сфер влияния на азиатском материке после Русско-японской войны.

Лидер «Кокурюкай» Рёхэй Утида, неофициальный советник Ито, выступал за более тесное сотрудничество с «Ильчинхве» для эффективного проведения аннексии и критиковал генерал-губернатора за слабую политику в отношении местного населения. Он собрал материалы и отправил их правительству в Токио для дискредитации позиции Ито, настаивая на срочной аннексии Кореи [Hiraoka 1972: 42–43; Кап 1965; Uchida 2008: 22Б-227][150]. Можно было заключить, что у «Кокурюкай», члены которого поддерживали японскую армию во время Русско-японской войны[151], теперь был живой интерес в захвате Корейского полуострова для возмещения последствий Портсмутского мирного договора. Использовав свои связи в «Ильчинхве», стремившейся к быстрой аннексии, Утида надавил на Ито, чтобы тот начал действовать. Ито пытался отойти от радикальной позиции Утиды, но согласился с ним, когда глава «Кокурюкай» получил по военным каналам 100 000 иен для дальнейшего влияния на «Ильчинхве» и подготовки фундамента для аннексии. На первый взгляд действуя наперекор своим первоначальным планам, генерал-губернатор в дальнейшем стал придерживаться политики избегания конфликтов с прояпонским населением Кореи и с членами своего штаба, поддерживающими аннексию [Sabey 1972: 220–244]. Ито предпочитал медленное реформирование, но его цивилизационная политика (бунмей сейсаку), конституционализм (хоти-сю ги) и медленные, но надежные меры (дзенсин-сюгй) провалились [Jacob 2013: 187]. Хотя попыткам Утиды политически его дискредитировать генерал-губернатор мог противостоять, он не смог убедить народ Кореи в правильности своих идей. Отречение корейского императора в июле 1907 года и роспуск корейской армии вынудили его прибегнуть к более жестким мерам против политических восстаний населения и партизанских атак. С целью вернуть поддержку населения Ито предложил организовать поездку по стране императора Сунджона в январе 1909 года, утверждая, что он «неоднократно обращался к группам, представляющим дворянство Кореи, с просьбой забыть о прошлых обидах и начать работать вместе» [Lone 1991: 156].

Несмотря на эти попытки, ведущие государственные деятели Японии – Коцура, Комура и Ито – в конечном итоге договорились об аннексии Кореи, хотя все еще было непонятно, когда она произойдет. Поскольку данный вопрос затрагивал интересы других империалистических стран, Япония обратилась к ведущим европейским державам для согласования этого процесса, так как стране было важно соответствие процедуры аннексии международному праву [Dudden 2005: 2][152]. Была организована встреча в Маньчжурии с российским министром финансов В. Н. Коковцовым для обсуждения судьбы Кореи, но 26 октября 1909 года, до того как он успел обсудить этот вопрос, Ито убили в Харбине [Lone 1991:161]. Вследствие этого симпатия международного сообщества осталась на стороне Японии и правительства в Токио, которое приняло официальное решение аннексировать Корейский полуостров. Как только это произошло, «Ильчинхве» была распущена во избежание дальнейшей критики колониального правительства Японии, которое не было заинтересовано ни в модернизации Кореи, ни в свободном и равном Японии соседе[153]. Несмотря на то что аннексия вызвала всеобщее одобрение у высшего руководства Японии, в самой Корее на этот инцидент была особая реакция. В договоре о присоединении сказано следующее:

Статья 6. В связи с вышеупомянутым актом присоединения, правительство Японии принимает всю исполнительную и административную власть в Корее и обязуется предоставлять полную защиту прав личности и собственности корейцам, не нарушающим законы, действующие в Корее, чтобы способствовать их благополучию.

Статья 7. Правительство Японии, в соответствии с обстоятельствами, наймет на государственную службу Японии в Корее тех корейцев, которые примут новую власть лояльно и добросовестно и будут достаточно квалифицированы для такой службы [Text 1910: 247].

Несмотря на различное отношение населения к корейскому вопросу[154], Япония добилась присоединения, которое рассматривалось как вопрос жизненной важности со времен Реставрации Мэйдзи. Кроме того, была создана «империя, в которой население выросло на 15 миллионов человек, а территория стала на треть больше, чем до присоединения Кореи» [Schmid 2000: 951], и появились возможности для дальнейшей экспансии в Маньчжурию, поскольку проживавшие там корейцы-беженцы рассматривались как граждане Японии [Kitano 2004: 54][155]. Интерес Японии к конкретно этой части Китая также определит ее политику в отношении данной страны после окончания Русско-японской войны, в частности потому, что война, ставшая низшей точкой исторического развития за последние десятилетия, продемонстрировала, что Китай потерял статус великой и уважаемой восточноазиатской державы.

Китай

Китай также стал жертвой Русско-японской войны, в частности потому, что, по выражению Готелинд Мюллер, «иностранцы принимали решения и сражались за Китай и в Китае, который де-юре являлся суверенным государством, но де-факто не имел своего голоса и при этом был озабочен преимущественно уменьшением своих издержек. В