Представители низшего класса в большей степени беспокоились об утрате рабочих рук – главным образом через мобилизацию мужей и сыновей, – чем о возможной потере чести и достоинства в войне с Россией. Многие семьи в деревнях стали страдать после «потери кормильца» [Shimazu 2008: 41] даже больше, чем раньше. Следовательно, «господствующая в стране обеспокоенность войной происходила от практических социально-экономических проблем, которые война создавала» [Shimazu 2008:41]. Призывники часто совершали преступления в попытке избежать военной службы, не только чтобы поддержать свою семью, но и чтобы избежать гибели на полях сражений. Некоторые мужчины дезертировали целыми группами, потому что беспокоились о том, что их семьи будут без них голодать. Хотя люди в результате войны страдали от бедности, в газетах продолжали публиковать призывы поддержать армию во имя чести и славы. В это же время возросло количество самоубийств в тылу, поскольку женщинам не удавалось поддерживать семейный доход в отсутствие мужей и сыновей, призванных в армию; кроме того, старшее поколение не хотело быть обузой для солдат на войне [Shimazu 2008:43]. Помимо прочего, война разрушила многие семьи. Когда женщина с детьми оставалась одна и не имела больше возможности их обеспечивать, муж давал своей жене развод, чтобы она могла вернуться в родительскую семью за поддержкой. Таким образом, государство эксплуатировало своих граждан и вынуждало их бросать семьи: часто японские семьи были слишком бедны и не могли поддерживать быт после призыва мужчин в армию – действия, которое государство так никогда и не компенсировало семьям. Следовательно, единодушной поддержки войны со стороны японского общества не существовало; многие страдали в результате этого конфликта, но не имели достаточного влияния или власти, чтобы ему противостоять. Для лучшего понимания трудностей, с которыми столкнулось японское население, будущим исследователям стоит обратить особое внимание на личные документы вместо обзора прессы, которая, за исключением «Хэймин синбун», поддерживала государственную повестку.

Ирония состоит в том, что согласно прогнозам газет Япония должна была получить огромную выгоду от этой войны, тогда как по Портсмутскому мирному договору страна ничего не приобрела. Территории, которые Япония получала по этому договору, не были действительно важны для нее; острова к северу от нее всегда были предметом интереса России, и даже если в более ранних договорах могло быть четко определено, какая из двух стран ими владеет, в результате Русско-японской войны у Японии появилась возможность беспрепятственно расширить свои границы в этом направлении [Chang 1998: 171][146]. Когда Япония по договору получила половину острова Сахалин, многие ее жители испытали разочарование, поскольку договор не предусматривал выплаты Российской империей контрибуций. Война без единого поражения на поле брани казалась теперь проигранной из-за переговоров в Портсмуте. Последовавшая за этим вспышка гнева, начавшаяся с Хибийских беспорядков, ознаменовала собой начало долгой череды народных протестов, которые продолжатся вплоть до эпохи Тайсё и начала эпохи Сёва [Lewis 1990]. Многие политики, преподаватели и журналисты выражали крайнее недовольство условиями мирного договора, а такие правые организации, как «Кокурюкай» или «Гэнъёся», требовали больших территориальных приобретений и выплаты контрибуций. Эти и другие правые общества организовали митинг в парке Хибия в знак протеста против Портсмутского мирного договора и для выдвижения своих требований [Gordon 2014: 7; Sabey 1972:226–228].

5 сентября 1905 года в том же парке собралось большое количество людей под предводительством «Ассоциации против мира» («Ковахантай кокумин тайкай») с целью устроить демонстрацию против условий, о которых договорились участники переговоров, проходивших при посредничестве президента США Теодора Рузвельта. Под ее прикрытием пришли и члены нескольких шовинистических и националистических организаций, чтобы настроить общественное мнение против мира с Россией. Также протестом руководило японское правительство, представителей которого объявили виновными в потерях Японии за столом переговоров. В конечном счете митинг «стал самым крупным эпизодом уличных беспорядков в истории Японии» [Shimazu 2008: 47], а волнения распространились не только на весь город, но и на всю страну. Ситуация усугублялась настолько быстро, что на следующий день было объявлено военное положение, продолжавшееся до конца ноября. После хаоса, устроенного участниками беспорядков в японской столице, были запрещены к публикации более чем 40 газет и журналов. Разъяренная толпа разрушила около 70 % всех полицейских зданий в Токио, а более 300 человек в результате конфликта было арестовано. Участники беспорядков пропорционально представляли японское общество: 41,2 % составляли рабочие, 34,8 % – кули или рикши, 10,3 % – торговцы, 8 % – предприниматели и 5,7 % – работники интеллектуального труда (юристы, студенты, журналисты и другие) [Gordon 1972: 3; Shimazu 2014:47]. Однако группами бунтующих часто управляло небольшое количество радикалов, которые будоражили массы и провоцировали их на агрессивные действия. Среди арестованных две трети были моложе 30 лет, 500 участников беспорядков в Токио пострадали, в том числе 17 погибли. Со стороны правительства также было много пострадавших среди полицейских. Насилие пришло в Японию из-за границы, и, согласно Эндрю Гордону, «казалось, что война как будто пришла в дом» [Gordon 1972: 3]. Беспорядки и демонстрации имели место не только в столице Японии; по всей стране было организовано более 250 собраний. В итоге было подписано более 230 резолюций, требующих проведения новых переговоров по мирному соглашению с рассмотрением более подходящих для Японии условий.

Следует подчеркнуть, что, хотя Русско-японская война в послевоенные годы возвеличивалась – как правительством, так и школьными учебниками [lenaga 1993–1994: 120], – непосредственно в военный период она не находила единодушной поддержки японского общества. Конечно, были люди, которые верили военной пропаганде, но многие японские граждане напрямую страдали от последствий войны. Японское общество военного времени было намного сложнее, чем принято думать. Вне зависимости от этого, Русско-японская война оказала на него огромное влияние; в результате конфликта островное государство было вынуждено продолжить экспансию на Азиатский континент для покрытия финансовых потерь – главным образом потому, что Россия не выплачивала контрибуцию, – а у молодого поколения радикально настроенных офицеров появилось стремление к военной славе. Однако исход Русско-японской войны повлиял драматическим образом не только на Японию. Главной жертвой поражения России стала не Япония, а Корея [Podoler, Robinson 2007; Schiffrin 2007][147].

Корея

Для Японии с Корейским полуостровом был связан главный вопрос безопасности в восточноазиатском регионе. В Японии опасались, что с территории Кореи может начаться вторжение в страну, поэтому Корея представлялась кинжалом, направленным в сторону Японских островов. Таким образом, сохранение контроля над Кореей было важнейшей целью внешней политики Японии со времен Реставрации Мэйдзи [Conroy 1966: 338]. Установление подконтрольного Токио правительства стало следствием опасений Великобритании, что Россия может расширить свою территорию на этот регион, а поскольку Лондону требовался