На нее заботливо надели шубку и посадили в карету, которая доставила всех троих домой. Алла уложила ее спать, не вызывая прислугу. Потом прошла к доктору, который ждал ее у себя в кабинете. На минуту ей показалось все в другом виде: будто Вика не жена доктора, а их дочь, которую они вывозят в свет. Странное чувство сжало ее сердце.

– Все благополучно, – сказала она, входя в кабинет. Доктор молча поцеловал ей руку и не сказал ни слова.

Алла вернулась в спальню и села в кресло под лампой, прикрытой абажуром. Вика спала спокойным сном. Дверь тихонько приоткрылась и в нее проскользнула Лукерья. Подошла к креслу, где сидела Алла, и, присев около нее на полу, заглянула ей в лицо.

– Ну как, барыня-голубушка? – спросила он тихо.

– Рано еще спрашивать, Лукерьюшка.

– Если бы не вы, то, ей-Богу, плеточкой бы надо по-нашему, по-деревенскому.

– Обойдемся и без этого, – ответила Алла. – А тебе спасибо, добрая душа. Если тебя никто еще не поблагодарил, так я благодарю.

* * *

Со следующего дня молодые стали делать визиты. Алла указывала Вике, как ей одеться, и делала соответствующие случаю наставления. В гостях Вика почти все время молчала. Отвечала только на вопросы, краснея от комплиментов, которые ей очень часто и щедро расточали. Если она встречала в гостях приятельниц, то, отсаживаясь от мужа, охотно вступала с ними в разговоры. По дороге домой выслушивала реплики мужа почти без всякого внимания и отвечала невпопад.

– Только не уезжайте отсюда, тетя! – умоляла Вика каждый день. – Без вас мне будет очень, очень скучно.

Алла видела, что все держится только на ней, и со дня на день откладывала свой отъезд. Днем она уходила давать уроки и, когда возвращалась, Вика кидалась ей на шею, чуть не плача от радости. На ночь Алле Степановне постилали в спальне на кушетке. Доктор ночевал у себя в кабинете. На кухне по этому поводу бывали постоянные совещания, которые были секретны только от хозяев. Соседям же и кумушкам докладывалось решительно все, до мельчайших подробностей, которые тут же детально разбирались и тщательно комментировались.

– Ну как? – каким-то особенным полушепотом спрашивали изо всех дверей на черной лестнице, когда Глаша или Лукерья спускались вниз в лавочку.

– Да все одно. Никак не могут решиться.

– Да он-то как же? Все так вот и мается, да в ручку ее цалует? – спрашивал дворник Онисим. – Я б ее прижал бы в уголку, да так, чтоб сама запросила. Ты его пристыди, спроси: мужик он или баба? Где ж это видано, чтобы нашим братом этак помыкали? Я б ее… – горячился дворник под общее одобрение.

– Погоди, поспешишь – людей насмешишь. У нас сейчас барыня Алена Степановна всем заправляет. Она-то уж знает, что делать. Говорит: надо, мол, не торопясь, деликатные они очень, нельзя, говорит, с налету, все дело испортить можно. Она девка совсем молоденькая, а он видь дохтур, с образованием, вот и выходит, что нельзя, как у других, с налету значит, – не тот коленкор.

– Подумаешь, – а я тебе скажу, что коленкор-то у всех один и тот же, нечего волынить. Алена Степановна барыня хорошая, ничего про нее сказать никак невозможно, а ты все-таки шепни ей на ухо, чтоб она розгой попробовала, я принесу, – нельзя же, в самом деле, так оставить, ведь вся улица интересуется, проходу мне не дают. Если не скажешь, сам скажу. Проходу не дают, прямо житья не стало.

Через неделю Вика получила письмо от матери с торжественным напоминанием о ее материнском праве видеть хотя бы временами свою родную дочь. Вика заволновалась и почувствовала себя виноватой. Она упросила Аллу Степановну съездить с нею к матери хотя бы на минуту. Тетка, подумав, согласилась.

Ольга Петровна, увидев дочь, поднялась ей навстречу, и, молча, заключила ее в свои объятья. Потом, держа за ее плечи, отстранилась и долгим взглядом посмотрела ей в глаза.

– Я вижу, что ты осталась чистой, – сказала она с убеждением, – надеюсь, Алла, что ты поймешь меня, несмотря на твои передовые взгляды, я не хочу допустить ее падения и буду молить Бога, чтоб она навсегда осталась девой. О, как я мучилась все эти дни. Не спала по ночам и все молилась о сохранении святости ее непорочного ложа. И я вижу, что Владычица Небесная услышала мою молитву.

– Мне кажется, – ответила Алла, – что при наличии отличного здоровья и хорошего обеспечения у обоих супругов, Господь Бог неминуемо станет на сторону деторождения.

– Как ты выражаешься, да еще в присутствии невинной девушки, мне противно тебя слушать.

– Зачем ей девство, раз она вышла замуж?

– Как зачем? Мне жаль тебя, разве ты не знаешь, что молитва девы имеет двойную силу?

– Я умею играть эту молитву на пианино, – вставила свое слово Вика.

– Да, да, – поддержала ее Алла, – помнишь эти арпеджио: тра-ля-ля-ля-ля, – пропела она, – мы все играли эту вещь, когда учились на пианино.

– Ты невозможна. У тебя способность все самое святое обращать в кощунство. Вика по наивности, а ты из цинизма. Лучше оставим это. Отчего вы в пальто? Раздевайтесь.

– Никак нельзя, – ответила Алла, – сегодня она с мужем собирается к Манихеевым. Мы приехали лишь на минуту, чтобы повидать тебя. Там ждут к пяти, а сейчас уже половина четвертого. Видим, что у тебя все, слава Богу, а потому задерживаться не будем. Николай как себя чувствует?

– Да я его почти не вижу. Днем в департаменте, а вечером какие-то заседания. Иногда возвращается под утро, и на службу идет с опозданием.

– Гм… да… бедный труженик, – пожалела Алла, – ну нам пора. До свиданья, Люси, будь здорова. Ну, целуй мать, и пойдем, неудобно опаздывать.

Ольга Петровна не оказала сопротивления, так как визит дочери к Манихеевым, которые были в родстве с министром, льстил ее самолюбию.

– Ну, с Богом, – сказала она и, перекрестив дочь несколько раз широким крестным знамением, снова заключила ее в свои объятья. – Я сама хотела переехать пожить с дочерью, но Николай воспротивился этому в самой резкой форме. Говорит: «С тобой дуэлей не оберешься». Я покорилась. Что же делать, если все люди такие сумасшедшие. Об одном прошу тебя, Алла, не порти Вику, – закончила она с пафосом. – Ты на разврат смотришь благосклонно, а я не так. Я слишком для этого религиозна, а потому умоляю тебя: соблюди ее девство. – Ольга Петровна прослезилась.

– Ну ладно, соблюдем все, что надо. Будь здорова. Передай привет Николаю.

В ближайшее воскресенье приехал с визитом приват-доцент и капитан. Разместились в креслах вокруг маленького стола в гостиной. Вика сидела безучастно, перебирая пальцами бахрому у скатерти. Разговор вела Алла. Капитан не скрывал своего восхищения перед ней. Доктор расспрашивал приват-доцента об университетских новостях.

– Отчего вы такая грустная, хозяюшка? – спросил вдруг Вику капитан. – Муж у вас завидный, тетушка – лучше не найти на свете. Вам каждый день с утра до вечера радоваться надо.