– Это дело Божие, а не лично ваше, – с твердостью ответил отец Никодим. – Если вы считаете себя верной дщерью Церкви, каковою вы были в моих глазах до сих пор, то вы должны немедленно вернуть вашу дочь к ее законному супругу. Она ничего не могла мне ответить на мой вопрос, чем мог ее обидеть ее добрейший муж, а потому и ей непозволительно обижать его, уклоняясь от своих супружеских обязанностей беспричинно.

– Я не хочу продолжать разговор на такую тему, – возразила мать, – она слишком интимна.

– И не надо говорить. Надо просто вернуть жену ее мужу. Ты вышла замуж, мое чадо, – повернулся он к Вике, – зная, что это такое. Ты повенчана в церкви и принадлежишь теперь мужу, а потому должна разделить с ним ложе.

– Простите, отец Никодим, – вспыхнув, перебила мать, – я нахожу, что разговор становится неприличным.

– Неприличия тут никакого нет, – строго ответил священник, – с вами говорит пастырь. В Номоканоне сказано точно и определенно: «Мужам должно от жен воздержатися в посты и под праздники. В прочее время друг друга да не лишают».

– Отец Никодим, я никак не могу поверить, чтобы в Святом Писании были такие скабрезные слова. Как вам угодно, но я не допускаю мысли, чтобы они исходили из уст духовной особы, носящей в себе благодать священства. Ведь это же о похоти, а я совершенно не переношу этого ужасного чувства. Нет, избавьте меня, батюшка, я этого не вынесу. Все, что хотите, только не похоть.

– Это совсем не то, – резко остановил ее отец Никодим, – мы говорим о брачном сожительстве, освященном церковью.

– А ты сама каким образом дочь родила? – не удержавшись, спросила Алла. – Ведь не от Духа Святого.

– Не смей так говорить! – крикнула Ольга Петровна. – Это кощунство! Батюшка, запретите ей, это великая грешница, неужели вы все не можете понять, – меня взяли силой…

На этом месте Мордовцев, не удержавшись, прыснул со смеху и, закрыв рот платком, отошел к окну.

– Николай, веди себя прилично, – приказала Ольга Петровна мужу, но тот, трясясь от смеха и уткнувшись в окно, только повторял высоким тенором: «Ой, не могу, ой, не могу!»

– Я прошу всех собравшихся отнестись к вопросу серьезно. Перестаньте смеяться! – властно потребовал отец Никодим. – Вопрос совершенно ясен, и по существу я не получил ни от кого из вас дельных возражений. Как ваш пастырь и духовный отец, я настаиваю на незамедлительном возвращении моей духовной дочери к ее мужу.

В это время раздался звонок. Все умолкли, и почти сейчас же в гостиную вошли капитан Игнатьев и приват-доцент Яшуров.

– А-а, господа шафера, милости просим. Вы с визитом? Пожалуйте, пожалуйте, – заговорила Ольга Петровна, радуясь случаю замять неприятный для нее разговор.

Но гости не улыбались. Капитан был в эполетах и при оружии, приват-доцент – в черном сюртуке. Они вежливо, но холодно поклонились и выразили желание поговорить с главой семейства. Мордовцев сейчас же понял, в чем дело.

– Здравствуйте, господа секунданты, – сказал он в меру шутливо.

– Секунданты! – воскликнула Ольга Петровна, вскидывая к глазам лорнет и осматривая гостей, как диковину. – Отец Никодим, вы, пожалуйста, им объясните… – начала она, но муж не дал ей закончить.

– Очень рад вас видеть, как добрых знакомых, – сказал он, обращаясь к ним, – как секунданты – вы опоздали. Дело уже решено без всяких осложнений. Валентина, – повернулся он к дочери, – собирайся, ты сейчас же поедешь к мужу. Алла, прошу тебя доставить ее по назначению и вообще все наладить, ты одна это сумеешь сделать.

– А мама… – начала Вика, растерявшись.

– Марш! – прикрикнул отец. – И чтоб через минуту была готова.

– Николай, ты с ума сошел? Ты выгоняешь дочь из дому, – запротестовала мать.

– Не говори глупостей. Пусть приезжает сюда с мужем хоть каждый день. Ну! – повелительно повторил он, обращаясь к дочери. Та вскочила и быстро вышла.

– Господа шафера, прошу садиться и быть, как дома. Мы вас ждали, как полагается, – через неделю после свадьбы, так что ваш визит не был неожиданным, мы рады вас видеть.

– Так-так-так, – заговорил капитан, – вот оно как, в особенности, если без обмана.

– Я думаю, э-э, – вставил свое слово приват-доцент, – что наша миссия, если так можно выразиться, э-э, выполнена к полному удовлетворению сторон без всякого участия с нашей стороны.

– Как так без вашего участия? – сейчас же возразил Мордовцев. – Вы были шаферами, а потому ваше участие было очень даже существенным.

Отец Никодим смотрел на гостей с улыбкой облегчения.

– Вот сошлись наши пути на добром делании, – сказал он. – A гнева не надо. В гневе нет правды, спаси вас Господь. Когда увидите доктора, скажите ему, что я его благословляю и прошу проявить терпение, – вы понимаете? Впрочем, он человек умный и достойный, а потому и сам знает, как ему надо поступить.

Отец Никодим встал и начал прощаться.

– Алла, будь добра, поторопи Вику, ей и собираться-то нечего, все приданое давно у мужа. Только надеть шубку и айда. Побудь с ними, милая, – добавил он, понизив голос, – хоть два-три дня.

– Вика! – воскликнула мать патетически, увидев дочь в дверях, уже готовую ехать. – Подойди проститься с матерью. Тебя от меня отнимают, но ты не забудь, что я… я – твоя защита… – На этих словах мать начала всхлипывать.

– Ну, довольно, довольно, – перебил ее Мордовцев, – защита у нее – муж, и вообще ничего дурного с ней не приключится, – станет дамой, только и всего, – добавил он вполголоса, наклонившись к жене, и, лукаво подмигивая, сделал вид, что хочет ее поцеловать.

– Оставь меня! – взвизгнула мать. – Ты не понимаешь важности момента, у тебя на уме только плоские шутки… Я буду приезжать к тебе каждый день… – продолжала она, всхлипывая, – я тебя не оставлю.

– Ну уж нет, будешь сидеть дома, – решительно отрезал муж, – оставь их в покое, и все у них пойдет как по маслу.

– Успокойтесь, дорогая Ольга Петровна, – тихо сказал отец Никодим, – почитайте апостола Павла и приходите помолиться к нам в церковь за ранней обедней: она особенно располагает к молитве, и все обойдется ко всеобщему благополучию.

– Вы поймите, отец Никодим, она так чиста, так невинна, – с плачем продолжала мать, – а тут вдруг эта похоть. Такая грязь, такая пошлость.

– Дочь ваша чиста и муж ее тоже чист. Ничего пошлого у них не будет.

– Уверяю вас, Ольга Петровна, – вставил свое слово капитан, слушавший все с удивлением. – Уверяю вас: будет не пошлость, а поэзия.

Алла наблюдала сцену с иронической улыбкой, не вмешиваясь в разговор.

– Помни, милое чадо, о великих обязанностях, которые возлагает на тебя Господь Бог, – сказал отец Никодим, прощаясь. – Надо нести их с терпением, покорностью и любовью.

Благословив собравшихся, он вышел.