Завтра я выйду на работу. Объясню как-нибудь сегодняшний прогул, например семейными обстоятельствами, и выйду.

Как же я выйду, меня ведь хотели убить, меня ведь чуть не убили? Где листья шуршат под ногами, невзирая на дождь. Стоит мне выйти из квартиры, раздастся выстрел.

И тут мне пришла в голову вторая разумная мысль: я — сумасшедший. Самый настоящий параноик, измученный манией преследования. Если бы меня хотели убить, убили бы на дороге. Убить меня можно с одной только целью — проиграть повторение. А больше незачем, нет в моей смерти никакого смысла. Напрасно я убегал, напрасен был этот шелест, чужие незнакомые улицы — за мною никто не гнался. Этот парень в очках, обыкновенных, не черных, не собирался меня убивать.

Зачем же тогда в его руке очутился пистолет? Он сказал, что может помочь, что пора представиться, и вытащил пистолет. Как же это тогда объяснить? Объяснений не находится, но пистолет-то он вытащил в городе, не на дороге, значит, убивать не собирался.

Третья разумная мысль влекла за собой неприятные хлопоты — машина, она до сих пор стоит на шоссе. Улика, и очень основательная, против меня как свидетеля преступления. Если бы ее можно было забрать, поставить в гараж, сделать вид, что я никуда не ездил, а завтра как ни в чем не бывало выйти на работу! Но как забрать? Пешком не дойти. Взять такси? Слишком подозрительно — таксист станет нежелательным свидетелем. Попросить Александра? Тоже не выход, придется долго объяснять и вообще. А может, написать заявление, что машину угнали? Хорошая мысль, очень разумная мысль! В таком случае я ни за что происшедшее на дороге сегодняшней ночью не отвечаю — не был я там.

Не годится! Если начнется следствие по делу об убийстве женщины, может вынырнуть этот парень с пистолетом.

Значит, надо самому угнать машину, доехать до места, это километров двадцать — двадцать пять от города. Да, угнать, и я, кажется, знаю, как это делается!

* * *

Однажды, когда я еще не был затворником, у меня собралась довольно большая компания. Мы пили пиво, общались, в общем, нам было весело.

И тут я придумал одну штуку, в шутку придумал: идеальное преступление — не оригинальная идея, но остроумное исполнение. И вот сейчас мне это вспомнилось — в нужный момент вынырнуло из памяти. Одним из пунктов идеального преступления был наиболее простой способ угона машины. Собственно, угон и явился толчком. Мы стояли на балконе, курили, и тут к подъезду подъехала машина — старый рафик с нелепой надписью на боку: «Экологически чисто и очень быстро!». Из рафика вывалился мужичонок, неловко, задом — руки у него были заняты огромными бутылями с питьевой водой: видно, кто-то из соседей заказал. Так же, задом, он захлопнул дверцу машины и вошел в подъезд. Вот тогда-то я и подумал об угоне, а вслед за ним придумалось и преступление. Совершать его нужно непременно в дождливую погоду, когда бутылки не поставишь на землю. И воды заказать литров двадцать, чтобы руки его основательно загрузить. Мы смеялись, нам было весело. Но, черт его знает почему, потом мне все время попадались объявления этой фирмы, и номер телефона сам собой вбился в голову.

Я посмотрел на часы — как странно, всего только три, а мне казалось, что наступает вечер. Пасмурная погода сбила и сонно-обморочное состояние. Но теперь мне нужно сосредоточиться, взять себя в руки и сосредоточиться. Позвонить маме, позвонить на работу, сослаться на небольшую простуду, а потом… Потом мне предстоит выйти из дому. Это потруднее, чем угнать машину. Преодолеть подстилку, избежать выстрела. Нет, выстрел тут ни при чем — ведь смерть моя, по здравом размышлении, отменилась.

Костюм курьера я сменил на нейтральные джинсы и куртку, но очки пришлось оставить — без них на свету мне просто невозможно. Сварил себе кофе, а выпить не смог. Хотел закурить — сигарета страшно горчила. Ничего, когда все закончится, станет легче. Надел перчатки, чтобы не оставить отпечатков, и…

Ну вот, а теперь самое сложное — преодолеть отвращение, преодолеть то невыразимое… это зародышево-розовое… Выйти из квартиры. Вот идиот! Ну что тут такого? Это ведь просто какой-то матрас — детский матрасик, судя по цвету. Ребенок вырос, матрас снесли на помойку, а этот бездомный бедолага… Ну что тут такого?

Голова закружилась, но я вышел, я смог. Никакого бомжа и никакой подстилки. Чистые, еще влажные ступеньки — уборщица — ангел, святая! — все вымела и вымыла пол.

А все остальное прошло как в счастливом сне, когда все так легко получается. Купил карточку на десять импульсов, позвонил из таксофона, заказал двадцать литров воды, назвал чужой адрес и стал дожидаться машины. Рафик подъехал действительно быстро — реклама не обманула. И служащий благословенной экологически чистой воды не подвел — загруженный под завязку, не стал запирать машину, толкнул задом дверцу, совсем по сценарию. Я сел и поехал, как только он скрылся в подъезде.

Погони не было. И пост ГИБДД я миновал без приключений — они на меня даже не обратили внимания — едет себе раздолбанная таратайка и пускай едет, счастливого пути. И дорога — вчерашнее зловещее шоссе — совсем не испугала. Мне было весело, легко и весело, почти так же, как в те времена, когда я еще не успел сделаться затворником и мы пили пиво. Теория, шутка осуществлялись на практике — ну разве это не весело?

Мой фордик в спокойном ожидании стоял на том месте, где я его оставил, — никто его не угнал, никто не тронул его органов — все было в порядке. А мысль, что его всю ночь охранял человек в черных очках и бейсболке, просто-напросто рассмешила — вот для чего нужны двойники: заменять тебя, когда ты отсутствуешь.

Обратный путь я тоже преодолел без приключений — сегодня определенно мой день, — и у гаражей мне никто не встретился. Поставил машину без нежелательных свидетелей и пошел на остановку: остаток дня — для полной реабилитации — я решил провести с Тоней.

* * *

Для полной реабилитации. И не только. Было еще множество причин и потребностей, смутных, неоформившихся, но которые я все объединил под одним названием: перевод стрелок. Собственно, передо мной сейчас было три пути: вернуться в спокойную, здоровую колею курьера, как будто ничего не произошло, вернуться в прошлую жизнь, плюнув на выздоровление, и попытаться снова сбежать — в неизвестность. Но для того чтобы выбрать, требовались силы и ясная голова, а у меня не было ни того ни другого. Хулиганско-деловая поездка за город меня взбодрила и освежила, но потом я как-то внезапно устал. И потому перевел стрелки: притворяясь перед самим собой, решил, что в данный момент важнее всего навестить семью, пообщаться с Тоней — она ведь совсем одна. А потом уже решать другие проблемы.

Все время, пока ехал в троллейбусе, я представлял тот легкий, незамысловато-шутливый разговор с сестренкой, который поведу, — настраивался на игровую волну:

— Привет, Тонечка! Вот и я! Давно не виделись.

— Ох, как здорово, что ты приехал! А мама сказала, ты простудился и заболел.

— Простудился, но Айболит меня вылечил. Кхе-кхе-кхе, только немного кашель остался. Ну, как поживаешь? Что поделываешь? Хочешь, в субботу съездим в зоопарк?