Мишей сразу не задались отношения.  Я понимал сразу, что мой брат тот еще ревнивец, но наделся, что Милену он примет.

И когда я после нашей второй встречи пришел домой, Миша сразу понял мое настроение…

– Марк, ты чего какой-то… воздушный, что ли? – спросил брат, оторвавшись от учебника.

– Влюбился я, – ответил, перевернувшись на бок и посмотрев с улыбкой на еще такого зеленого Мишу.

– Ага, – усмехнулся он, – в очередной раз на неделю?

– Нет, – я даже не обиделся, – жениться на ней хочу.

– Жениться? – Миша оставил учебник и повернулся ко мне.

Теперь на его лице не было усмешки – губы поджаты в тонкую линию, в глазах непонимание, руки сжимались в кулаки.

– Да, жениться, – ответил я, теперь улегшись на спину и рассматривая потолок в подтеках

– Марк, ты рехнулся? – в голосе брата появились истеричные нотки, и я снова перевел взгляд на него.

– Ни капельки, – уверил Мишу. – И ты не бойся, я же тебя не брошу.

– Она что, так охрененно тебе дает?

– Прекрати, – повысил я голос. – Она… Ты просто ее не знаешь.

Брат снова уткнулся в учебник, а я рассматривал потолок, вспоминая девушку с фотоаппаратом. После смерти родителей я был твердо уверен, что судьбу мы строим сами, но именно она, эта белокурая девочка, будто стала моим ангелом. Я влюбился до беспамятства, и Мише придется принять это.

Я понимал, что брат ревнует. Ему было шестнадцать, когда погибли родители, и я заменил Мише и отца, и мать. Ни одна девушка не появлялась в нашей квартире, а теперь я сразу пришел с заявлением, что собираюсь жениться.

Не выдержав, я взял телефон и написал сообщение: «Я уже скучаю по тебе».

Ответ не заставил себя ждать: «А я смотрю на тебя».

Я понял, что Милена о фотографиях, но все равно улыбнулся. Миша бросил на меня быстрый взгляд и буркнул:

– У тебя идиотское выражение лица.

– Да, – даже не думал я спорить, – потому что я влюблен.

В то время каждое сообщение было на вес золота. Мы сокращали символы, чтобы вместить все в одно, мессенджеров не было, как и смартфонов. Нет, может, у кого и были, но не у нас.

– Все самые громкие преступления совершаются из-за любви, – повернул Миша мне свой учебник по юриспруденции обложкой…

– Марк, – зовет меня Милена, но тут же вжимается в кресло под моим взглядом.

– Я вечером с ним поговорю.

Завожу авто и, чувствуя, как слипаются глаза, еду в сторону дома. Милена молчит всю дорогу и так же молча идет к лифту на подземной парковке.

Я представляю, что за мысли роятся в этой блондинистой голове, но не хочу спрашивать о Мише.

Он мой брат. И я до сих пор ищу ему оправдания.

Надо отрезать все эмоции и чувства, которые касаются Милены и Миши. Но не могу…

– Диван в твоем распоряжении, – говорю и иду наверх.

Он неудобный, скользкий, но другого, увы, нет.

Переодеваюсь и, упав на кровать, снова сморю в потолок. Сейчас он белый, до ослепительности белый, и это бесит. Я никогда на него не смотрел – это было мое место переночевать, чтобы потом снова упасть в работу.

Забываюсь ненадолго поверхностным сном, который не приносит ничего, кроме паники.

– Марк! Марк!

Открываю глаза и вижу перед собой испуганную Милену.

– Что? – хрипло произношу. – И что ты здесь делаешь?

– Я подумала, что тебе плохо. Ты… стонал во сне.

– И ты снизу это услышала? – усмехаюсь, переведя взгляд на ее ноги.

В одной футболке… Кстати, в моей старой футболке, которая каким-то чудом осталась в арсенале вещей Милены, с голыми ногами, с растрепанными волосами, морщинками вокруг голубых глаз…

– Я почувствовала, – отвечает тихо и поднимается, чтобы уйти.

– Останься.

Черт знает, как это вырывается, но слов уже не вернуть. Я сам себе противен из-за этой слабости, но настойчиво смотрю в глаза, в которых за минуту проносятся все сомнения, желания и противоречия.

Я держу Милену за руку и понимаю, как мне ее не хватало все это время.

Столько времени я пытался вырастить в себе ненависть, даже казалось, что получилось, но я ошибался.

В едва заметном свете, которому мешают пробиться плотно закрытые шторы, я вижу, я чувствую… Снова!

Вижу сомнения – чувствую желание.

Вижу боль – чувствую притяжение.

Мы – искалеченные безумной любовью люди, которые сейчас нуждаются друг в друге. Наверное, для того, чтобы помнить, чтобы наслаждаться этим мазохизмом и рвать сердца еще больше мимолетным прикосновением.

Сжимаю светлые волосы на затылке и чуть оттягиваю назад, Милена стонет, откинув голову назад, и ее шея…

Припадаю к ней поцелуем и спрашиваю:

– Ты меня любила хоть немного?

– Я только тебя и любила, идиот, – шепот звучит оглушительно.

Стаскиваю футболку с Милены и опять тону в этой ведьме, которая, скорее всего, приворожила меня. Иначе не объяснить это безумие…

Глава19. Милена

Я чувствую так остро, кажется, как никогда раньше.

На улице день, но мы с Марком в темной комнате, где задернуты плотные шторы.

И его губы на моих… Футболка летит на пол…

Сейчас дело не в сексе – мы просто лежим в постели и целуемся почти так же, как и раньше.

– Марк, – шепчу я, – я тебя не понимаю.

А кто бы здесь понял? То отфутболивает меня своими фразами, то тянется ко мне. И я сейчас вижу того Марка, который любил меня.

– Не понимай.

Обнаженность никому из нас не мешает. Мы просто лежим на кровати, и этот момент – как напоминание из прошлого. Но мне это нравится. Я чувствую себя защищенной в объятиях Марка.

И я верю… что все будет хорошо.

У нас нет ничего больше, кроме этого момента. И он скоро закончится.

– Марк… – снова начинаю, но тут же чувствую такие знакомые и одновременно чужие губы на своих.

Сейчас меня пугает только то, что в любую секунду Марк может передумать, оттолкнуть, а так хочется подольше побыть в плену этой иллюзии счастья.

– И давно ты так плохо спишь? – спрашиваю, выводя пальцем на мужской груди узоры.

– Давно, – эхом отзывается Марк и перехватывает мою руку. – Щекотно.

Снова я задала не тот вопрос. Наверное, лучше вообще молчать, хотя вопросы о связи Миши и Бориса так и рвутся из меня.

Голой грудью прижимаюсь к боку Марка и закрываю глаза. Тепло, уютно – и я засыпаю.

А просыпаюсь в одиночестве, и на секунду даже мелькает мысль, что все было сном. Прикосновения, поцелуи… Но я наверху, в спальне Марка, а не