было ни сирен, ни барьеров Бурерождённых. Под одеждой её хрустальное ожерелье предупреждающе горело, но первые пылающие угли уже опалили небо. По меньшей мере, дюжина проскользнула в отверстие над головой, которое никто не успел закрыть.

Всё внимание Авроры было сосредоточено на укреплении границ вокруг её разума, и она избежала ожога только, потому что Тавен схватил её за локти и потащил обратно в угол.

Аврора услышала крик и с ужасом поняла, что он исходит не от кого-то внутри убежища, а от города наверху. Крики нарастали и перерастали в мучительный хор, а запах гари быстро заполнил воздух. Зефир использовала свою магию и потушила кучу горящих обломков, а Джинкс воскресила одну из своих лиан и заставила её совершить опасное путешествие на поверхность, где та обвилась вокруг ручки двери убежища. Джинкс дёрнула изо всех сил свою маленькую лиану, и дверь рухнула вниз, погрузив их в темноту.

Единственными звуками было шипение угасающего пламени. Бледно-голубое сияние фонаря небесного огня отбрасывало на них призрачные тени. Аврора прижала кулак ко рту, чтобы не разрыдаться. Она всё ещё чувствовала шторм — хотя её барьеры были достаточно сильны и не допускали чужих мыслей. Но теперь её агонию питали другие души. Она чувствовала, как они умирают — десятками.

Прозвучала сирена. Слишком поздно. Слишком, слишком поздно.

Отчаянно желая что-то сделать, хоть что-нибудь, чтобы остановить ужас и боль, которые бомбардировали её с приходом каждой вновь ушедшей души, Аврора рывком подняла кожаное ожерелье, в котором держала крошечный пузырек с порошком огненной бури.

Локи сказал ей использовать его в случае огненной бури. Он не защитит её полностью, но временно сделает непроницаемой для пламени.

Она выдернула пробку зубами.

— Не надо! — закричала Джинкс, протягивая руку в попытке остановить её.

— А почему нет?

— Этот порошок очень редок. Сердце огненной бури отнюдь нелегко захватить. Не трать его, когда ты уже в безопасности.

Аврора съёжилась.

— Тратить его впустую? Ты знаешь, что там происходит?

Джинкс стояла на своём.

— Знаю. И я также знаю, что ты не можешь сделать там ничего, что ты не смогла бы сделать здесь.

Она рассчитывала, что Аврора успокоит бурю. Хотя большая часть её вновь обретённой силы всё ещё оставалась тайной, она провела их путешествие обратно в Паван, тихо успокаивая неуравновешенные души и предотвращая их превращение в бури. Но эти души были относительно нормальными — потерянными и блуждающими от своей неспособности отключиться от прежней жизни. Душа, кипевшая сейчас над ними, была искривлена и испорчена, превратившись во что-то грязное и неузнаваемое. Не было никакого успокоения такого рода ярости, без Бурерождённого, который заставил бы бурю подчиниться.

— Я не могу, — прошептала Аврора. — Это выше моего мастерства.

— Что значит «выше твоего мастерства»? Я думала, что ты была самой сильной Бурерождённой с сильнейшим даром в поколении Паванов? — этот вопрос исходил от Зефир.

Аврора поморщилась и покачала головой.

— Вовсе нет.

— Ты не самая могущественная?

Она не была Бурерождённой. По крайней мере, она всегда так считала. Теперь она не была уверена, кто она вообще такая

— Это… сложно.

Бракс, охранник-переросток, который привёл всё это в движение, когда поймал Джинкс, плюхнулся на землю и сказал:

— У меня есть время.

— Ну, а у меня нет, — ответила Аврора. — Я не могу сидеть здесь, пока там умирают люди.

Она оттолкнула руку Джинкс и поднесла бутылку к губам. Затем между Авророй и сознанием бури возникла знакомая дымка. На этот раз она точно знала, что сила, которую она ощущала в воздухе, принадлежала Кассию. В ней была та же холодная, угрожающая сила, что и в его присутствии, когда она впервые встретила его. Она наполнил воздух, как его глубокий голос наполнил комнату. И хотя она ненавидела принца Локи, присутствие его магии над городом ослабило давление, которое она испытывала на свои собственные барьеры.

Она вернула пробку в бутылку, а ожерелье на место, прижав к груди.

— Неважно. В этом больше нет необходимости.

Она не стала утруждать себя объяснениями, подошла к лестнице и взобралась на самый верх. Она толкнула дверь, и крики вернулись с удвоенной силой. Высоко вверху почти прозрачный барьер дрожал от удара падающих углей. Пламя лизало магию, и Авроре показалось, что солнце упало с неба и остановилось всего в нескольких мгновениях от того, чтобы врезаться в город.

Дым заполнил пространство под барьером, и хотя тлеющие угли больше не разрушали город, это не помешало нынешним пожарам выйти из-под контроля.

Она обернулась, намереваясь позвать Джинкс, и с удивлением обнаружила, что все обитатели убежища стоят прямо за её спиной, глядя на почерневший, горящий город.

Зефир первой пришла в движение.

— Я сделаю всё, что смогу, но я не могу создать воду из ничего. Только ту, что смогу вытянуть из воздуха.

— Я могу помочь с этим, — ответила Джинкс, откидывая один отворот куртки и доставая баночку с магией бури из кобуры рядом с рёбрами.

Она протянула баночку, внутри которой кружил проливной дождь.

— Охотник?

Зефир обменялась понимающим взглядом с высоким темнокожим мужчиной, которого Аврора не могла припомнить, чтобы он произнёс хоть одно слово с момента своего появления.

— Два охотника, — ответила Джинкс, взглянув на Аврору.

Прилив благодарности наполнил грудь Авроры. Джинкс имела полное право злиться на ложь Авроры, но всё же включила её в свой список. Пока что.

Улыбка Зефир была полна удовлетворения, когда она начала действовать. Сначала она повернулась к темнокожему мужчине.

— Реквием, вы с Браксом займитесь поисково-спасательными работами, а я буду тушить всё, что смогу.

Она вскинула руку и швырнула стеклянную банку с магией бури в здание перед ними. Ветер и дождь хлынули во все стороны, растеребив их одежду и волосы. Зефир издала торжествующий крик. Но прежде чем она сосредоточилась на своей магии, её взгляд остановился на Тавене.

— Полагаю, ты приступаешь к исполнению своих обязанностей.

Он кивнул, переводя взгляд сначала на бурю, всё ещё бушевавшую над головой, потом на Аврору. Он помедлил.

Зефир же не колебалась и побежала к центру города, где пламя было самым большим.

Аврора эгоистично хотела задержать Тавена здесь, чтобы он рассказал ей всё, что ей нужно было знать. Но она знала, что он нужен в другом месте.

— Иди, — сказала она. — Я никуда не собираюсь.

Его глаза были взбудоражены. Она знала, что его чувство долга велит ему остаться с ней.

— Встретимся здесь завтра на рассвете? — спросил он.

Она кивнула.

— Я буду здесь. Я обещаю.

Он подождал ещё немного, глядя на неё так, словно она всё ещё была сном,