обаятельный. Но всё-таки — нахал.

Должно быть, от такого беспардонного напора я смутилась и даже покраснела. Во всяком случае, Светлана спохватилась и решила наконец-то меня отрекомендовать:

— Ребята, это Яна, она на «неотложке» у Рудаса работает. У нее машина поломалась, теперь она попутный транспорт ждет, — объявила Света.

— Ясно, в ожидании попутной лошади скучает, — весело прокомментировала Вежина. — Погоди, у Рудаса? — прищурилась она. — Получается, вы в Купчине катаетесь? Так это не у вас там, случаем, маньяк образовался?

— Какой маньяк? — обалдела я.

— А завелся, говорят, какой-то извращенец, что занятно — типа как бы врач. Будто бы сей деятель в лекарском халате к одиноким бабушкам в квартиры проникает, в доверие втирается и от жизни лечит. Радикально лечит, вроде как он умерщвляющим укольчиком доверчивых болящих пользует. Без претензий дядечка: чпок — и до свидания, а сам со старушечьими ценностями благополучно валит. Аки тать в нощи — ищи его свищи… за поэзию пардон, на языке вертелось. Так что в результате, уверяют, все бабушки в округе без очереди в рай стаями мигрируют. Впрочем, если верить слухам, большинству этих пациентов ангелы на небесах давно прогулы ставили…

— Уже сюжет, — бормотнул писатель.

Кто о чем, а литератору лишь бы слово вставить.

— Про сюжет не знаю, — отмахнулась Вежина, — но ментовка в Купчине уже который день на говно исходит. Хотя, если разобраться, на кого еще им исходить прикажете?

— Так вот почему нас утром тормознули и допрос с пристрастием устроили! — сообразила я. — Но с чего милиция решила, будто это врач? — удивилась я, автоматически добавив про себя: «Быть того не может!»

Разумеется, не может того быть… раз быть того не может.

— А черт их разберет, — усмехнулась Вежина. — Касательно врача — сомнительно, конечно, вероятнее всего кто-нибудь прикинулся. Но ментам врачи-убийцы в голову втемяшились, а коль уж им втемяшилось… Кто ж ментовскую-то логику поймет — за неимением оной, — язвительно заметила она. — Да чего там далеко ходить — вчера из-за этого маньяка в вашем Купчине нашего коллегу за жабры прихватили. То бишь ладно бы за жабры прихватили, бог ты с ним, но его ж за паспортные данные зацапали! Кроме шуток, он ведь Родион Романович у нас, имя-отчество у доктора такое. Родион Романович вчерась импортную рожу на заднице, рожистое воспаление на ягодице у иностранца то есть, в Институт скорой помощи отвозить изволили. А на обратном пути, стало быть, Родион Романыча не только прихватили, но еще и в отделении на пару с водителем два часа мурыжили. Я серьезно, не за что и не про что, а единственно за то, что действительно он Родион Романович… хотя, если разобраться, этот Родион Романович даже не Раскольников у нас, а просто — Киракозов!

Я против воли прыснула.

— Вот что значит Президентом питерца избрать! Культура, понимаешь! Теперича у нас даже, миль пардон, милиция образованность свою показать желает и повзводно вместо стрельб классиков штудирует, — незамедлительно ввернул реплику писатель.

Я не удержалась:

— Простите, но о классиках — вы это о себе или всё-таки о Достоевском? — со всей возможной невинностью осведомилась я.

— Достоевский? А кто такой этот Достоевский? — не оплошал обаятельный нахал Михаил Дайнека.

— А это который на досуге детективчики кропал, на манер Акунина, только поскучнее, — ехидно подсказала выразительная Вежина.

— Послушайте, коллеги, но как же этот якобы маньяк…

Дослушать мне не удалось. За приоткрытым окном послышался шум подъехавшей машины, а следом донесся до оскомины знакомый занудный говорок древнего еврея Лившица. За мной приехали; как водится, на самом интересном месте мое время истекло. Оставалось утешаться тем, что за мной всё-таки приехали — страдая старческим эклером (в скобочках: склерозом) пуще той невероятной бабушки с бомжами, доктор Лившиц о подобном пустяке мог с легкостью забыть. Или, в лучшем случае, адрес перепутать. Без преувеличений, сей достопечальный эскулап, обремененный к тому же ярко выраженным недержанием речи, у нас еще и не такие корки запросто отмачивал. Все больные по-своему одинаковы…

Приехал так приехал, стало быть — поехали.

Впрямь, наверное, нет худа без добра, если так подумать, — а лучше так и думать! — а я и думала именно вот так, нежась по дороге в стойло на умиротворяющем осеннем солнышке, с ленцою рассуждая о вещах, от сюжета весьма далековатых. Например, о том, что действительно на свете не бывает худа без добра и как ни поверни, жизнь всегда чертовски любопытна, и что буде я писательницей, я бы дорожила каждым пустяком, каждым эпизодом и обязательно живописала бы, как лично мне очень симпатичная Дайана Германовна Кейн возвращается на базу и под монотонные сетования колоритного коллеги Лившица о несчастной судьбе старого интеллигентного еврея малахольно думает о том, что если бы она была бы литератором, как Дайнека, или Достоевский, или сам Акунин, например…

Кстати, да, а кто такой Акунин?

Глава 5

Какая, впрочем, разница.

А на базе, если посмотреть со стороны, — а на образцово-показательное отделение любопытно было посмотреть со стороны, — на базе по-своему те же доктора столь же активно обсуждали ту же интригующую уголовщину. Обсуждали по-своему, разумеется, причем и здесь вряд ли кто-нибудь из медиков мог бы всерьез вообразить в роли гипотетического маньяка-старухоубийцы именно врача. Лекарский цинизм — притча во языцех, но то среди своих, чтобы не свихнуться. Представить незаконную (другой не существует) эвтаназию — еще куда ни шло, кто-то из коллег за большие деньги мог бы оскоромиться; но убийство с целью грабежа? Свежо предание, ан верилось с трудом — и тем не менее, пережидая затянувшуюся паузу между вызовами, сомнительную тему на отделении муссировали во всех никому не ведомых и даже, вероятнее всего, вообще не существующих подробностях. Мало ли, что быть того не может; все по-своему…

Словом, взглянем как со стороны.

Пользуясь затишьем, удачно пришедшимся на обеденное время, дежурная смена в полном составе собралась в столовой. Помимо только что приехавших Лившица и Яны, наличествовали штатный зубоскал Забелин, штатный же козел Гайтенко, он же Дуремар, и старшая медсестра рудасовской «неотложки» Алиса Борисовна Цуцко, которой в эти сутки выпало работать за диспетчера. Невесть каким ветром занесло, чтобы вслед за Яной не сказать — как флюс его надуло, выходного Эдичку Хазарова. Гайтенкой быть не запретишь, старшая сестра — должность по определению стервозная, а в остальном — коллектив как коллектив, могло быть лучше, могло быть хуже, ничего особенного; для уживчивой Дайаны Германовны общение даже с не слишком симпатичными коллегами проблем не составляло. Несколько смущал своим необязательным присутствием бывший друг сердечный