в Гиперборее. Запрет был таким древним, что даже Ника точно не знала, откуда он взялся и в чём его причины. Скорее всего, что-то связанное с религией. Образ ангелов или пегасов ассоциировался с порицанием божественной власти. При этом запрет накладывался только на окрыление людей и животных, на само свойство полёта запрет не влиял.

— Что сделают с художником, если догадаются? — спросила Ника с затаённым страхом.

Эльпис пожала плечами.

Может, спросишь, у кириосов, с которыми так любезничаешь?

— Каллимах признался, что его девушка просто пропала без вести.

Эли испуганно вздрогнула от этой новости:

— Как? — удивилась она.

— Просто исчезла.

— Люди не исчезают просто так. — Возразила Эльпис.

— В современной Харибде всё возможно. Прошу тебя, будь осторожна. — Попросила Ника.

— Ты из-за этого так завелась сегодня?

— Возможно…

Нике самой было сложно понять характер её беспокойства. Предчувствие неизбежного. В ней словно роилась буря.

— Я не исчезну, обещаю, — шепнула она Нике, приобняв подругу за плечо.

Её руки были тёплыми. Родными. Как бы Ника хотела на всю жизнь остаться в этих объятьях, не бояться осуждения и косых взглядов. Но миг их счастья не мог длиться вечно. Ника увидела, как, подобно рифовой акуле, между гостей к ним приближается главное препятствие, лежащее на пути их любви. Пигмалион сегодня выглядел неотразимо. Разумеется, она никогда не видела его без костюма, но этим вечером он попросту блистал в строгом фраке и галстуке-бабочке.

— Моё сокровище, — поздоровался он с Эльпис и поцеловал протянутую ему руку. — Ты бесподобна сегодня!

— Ты мне, как всегда, льстишь! — Эльпис вновь включила свои заигрывания.

— Ничуть. Ты затмила собой даже экспонаты. Такую красоту нельзя держать без витрины.

Эльпис засмеялась, но Нике шутка совершенно не понравилась. Такие, как Пигмалион, умеют ценить красоту бабочки только в том случае, когда она нанизана на иглу и помещена в деревянную рамку под стекло.

— А уж как они обрадуются, услышав твой голос, — продолжил он хвальбу.

От этой фразы смутилась даже Эльпис.

— Услышат голос? Я буду петь сегодня?

— А ты думала, я просто так пригласил тебя в компании всей группы? Выставка чудесна. И Эльпиника станет лучшим украшением сегодня.

— Мы просто не… обсуждали этого. — Замялась Эльпис.

— Муза моя, всего одну песню из твоего альбома.

— Хорошо, я могу исполнить «Песню о китах», — Эльпис указала на статую. — Будет соответствовать выставке.

Ника затаила дыхание. Лицо Пигмалиона своим выражением не сулило им ничего хорошего.

— Нет, — сказал он достаточно мягко, но при этом безапелляционно. — Милая, посмотри вокруг. Здесь не зря собралось столько важных кириосов. Они пришли не просто хорошо провести время. Они хотят послушать главный голос Ойкумены. Поэтому ты споёшь сегодня «Песню о китобоях».

— Что? Нет! Я не стану петь её! — воскликнула Эльпис.

— Станешь, это часть твоего альбома. И это важная песня для всех нас, — настоял Пигмалион. — Группа уже предупреждена, они готовятся в подсобке. Иди к ним, выступление будет через полчаса.

Он взял Эльпис за предплечье и подтолкнул к дверям с надписью «ДЛЯ СОТРУДНИКОВ». Как только Ника попыталась последовать за Эльпис, Пигмалион мягко остановил её.

— Сегодня она справится одна.

— Я так не думаю, — Ника не собиралась отпускать подругу, но Пигмалион в прямом смысле загородил ей проход.

— Не лезь! — осадил он её, шепнув на ухо. — Иди, смотри выставку.

— Я нужна ей сейчас! — Ника не планировала так просто сдаваться.

— Я здесь решаю, когда ты нужна, а когда нет. — Пигмалион схватил её за предплечье и притянул к себе. — Если я говорю не лезть — ты не лезешь.

Его рука — клешня чудовища, сжала крепко, цепко, пальцы сдавили кожу, впились в мышцы так, что ей стало физически больно. Это был первый раз, когда Пигмалион позволил себе дотронуться до Ники. Первый и последний! Резким поворотом плеча она вырвалась из его тисков, но не осмелилась возразить словесно.

— Не смей мне перечить, — сказал он категорично. — Тогда останешься при своём.

Она, молча, развернулась и ушла в сторону сцены, ожидать выступления Эли.

***

Эльпис хотела заплакать, но гримёрша запретила. Ей подправили макияж, широкие красные стрелки на пол лица, ресницы до бровей с крошечными пёрышками на кончиках. Сегодня она была похожа на искру пламени, только вот в сердце теперь ощущала настоящую бурю.

— Двадцать минут до выхода, — крикнула Леда, суетящаяся в коридоре.

— Как пластырь, — утешающе шепнул ей Каллимах.

— Где Ника? — спросила у него Эльпис, на что музыкант лишь повёл плечом.

— Я видел, как она пыталась пройти, но уважаемый кириос не пустил, — отозвался Махаон.

— Чёрт! — Эльпис спрятала было лицо в руки, но гримёрша в последний момент одёрнула её.

— Не смей трогать лицо руками!

— Вы знали про это? — спросила Эльпис требовательно у группы.

— Конечно, Пигми лично приехал и рассказал всё в деталях, а потом мы подписали соглашение, — с иронией в голосе ответил Каллимах.

— Если тебе хотя бы сообщают в последний момент, то с нами обходятся, как с холопами, — съязвил Евр.

— Поверить не могу! — Эльпис вымученно стукнула кулаком по столику, так что тюбики с помадами резко попадали на бок. Карандаш для глаз укатился под стол.

— Эй! — возмутилась гримёрша, но её проблемы сейчас не волновали Эльпис.

Она взяла листок с текстом «Песни о китобоях» и ещё раз посмотрела на него с ужасом. В каждой строчке ей виделись волны вспененного от крови моря.

— Каллимах? — Позвала вдруг она. — Ника рассказала мне про Орифию. Я… хотела сказать, что мне жаль.

На лице музыканта возникла скорбная тень.

— Почему ты не рассказал никому?

— А что бы это изменило? Что ты можешь сделать, могущественная Эльпиника? Вернёшь её? Это невозможно.

— Я… — Эльпис вся сжалась внутри.

Орифия пропала в никуда. Либо сбежала сама, либо её похитили. Причем, не преступники, а правительство. Что им могло не понравиться? Что она пела антивоенные песни? Что однажды нарисовала граффити с именем Алкида на стене здания? Орифия, как и многие, была настроена против войны с Гипербореей, но, в отличие от остальных, не боялась высказывать свою позицию. «А что они мне сделают?» — говорила она.

Что теперь? Сделали они, или она сбежала сама? Примкнула к Сопротивлению в отменённых землях, уехала в погоне за Океанией? Или её посадили… Но ведь при любом раскладе, виновник один… И ради этого виновника она должна была сейчас переступить через свои принципы и исполнить заказную песню, за что потеряет уважение к себе.

Сколько ещё людей должно кануть в смуте? Сколькие умрут ради удовлетворения желаний горстки людей?

А она что могла сделать?

Эльпис нагнулась и подняла с пола карандаш для глаз. Красный,