— Конечно, — прозвучал ответ.

Теренея сделала, как он сказал. Вестании было больно смотреть на этот жест. На что же они подписались?

— Сделка совершена, — изрёк Аластор. — Теперь освободи меня.

Прошла минута, прежде чем Теренее удалось перепилить верёвки. Вестания понятия не имела, чем могла закончится эта безумная затея, но останавливать сестру было уже слишком поздно. Её хотелось, чтобы кто-нибудь из активистов остановил Теру, но зал был на удивление пуст. Сколько сейчас времени? Ночь? Скорее, раннее утро. Она вырубилась без сил, как только убедилась, что Аластор связан. Что происходило в оссуарии дальше было ей неведомо. Судя по свежим побоям, его пытались допросить. Она была уверена, что Аластор ничего не сказал о цели своего визита. Наверное, потому, что сам не знал до конца, зачем пришёл сюда, зачем вообще решил вновь их найти.

Верёвки были перерезаны. Он поднялся с пола и Веста непроизвольно отступила в сторону. Что угодно могло произойти в эту секунду. Он была готова ко всему — драться, кричать, бежать. От этого мужчины исходила угроза и она не верила ему, ни единому слову. Но ведь, не набросится он на них с голыми руками, да ещё и прямо посреди Некрополя?

Какой же он был высокий… Всем своим видом внушал опасность. Сердце учащённо забилось в груди, когда он шагнул вперёд и вдруг… оступился, едва не упал, согнув ногу в колене. С трудом проковылял по направлению к ней и ей стало почти жаль этого калеку. Каждый шаг давался ему с трудом, только теперь Вестания увидела, насколько уязвимым он был на самом деле.

Аластор прошёл мимо, подошёл к столу, где лежала его трость. Взял её и опёрся всем весом. Затем обернулся к сёстрам, щуря глаз.

— Нужно выбираться отсюда. — Сказал он решительно.

— В Термине повсюду полиция, — подала голос Теренея, — и теперь она будет нас искать. Здесь мы хотя бы в безопасности…

— Я не только про Некрополь. И не про Термину. — Ответил он. — Надо выбираться из Ойкумены. И из Элласа. Нужно искать Океанию. — Он окинул взором зал. — Зовите своих друзей. Уже утро, им пора вставать.

— Что вы задумали? — спросила Вестания, сторонясь его, и в то же время, не сводя с него глаз.

— Я хочу встретиться с Алкидом. Пора. — Решительно ответил Аластор.

Глава IV. Песня о войне

В кабине лимузина настроение было приподнятым, музыканты отпускали весёлые тосты за успех нового альбома Эльпиники, который сегодня утром побил рекорд по продажам во всей Ойкумене. «Музыка Океании», над которой они трудились последние несколько месяцев, теперь звучала изо всех радиоприёмников. Успех был неоспорим, вот только Ника не могла проникнуться радостью победы. За окном роскошного салона была всё та же Харибда — зубастая всепоглощающая бездна, из которой они с Эльпис так и не смогли выбраться. И фасады роскошных домов центрального квартала ни за что не могли обмануть Нику, она слишком хорошо знала, что за ними таятся ужасные трущобы с тысячами несчастных душ. И теперь они обречены сгинуть здесь, вместе с ними за компанию.

Вместе с ней.

Эльпис протянула к Нике свой бокал, приглашая чокнуться и присоединиться к веселью. Сегодня был хороший день. В хорошие дни Эли улыбалась и делала вид, что всё отлично. Заставляла притворяться и её. И Ника всегда подчинялась смене настроений, именно такой была отведённая ей роль. Флигель, который вовсе не имеет своей воли, а лишь следует за ветром.

Она нехотя ответила на тост. Бокалы тихонько звякнули, но Ника не нашла в себе настроения на то, чтобы пригубить игристое. Ощущение надвигающейся бури не покидало её уже несколько дней, а по большому счёту, с того самого момента, как они вернулись из Пацифиды. Она упорно продолжала чувствовать, что подруги упустили свой единственный шанс на счастливый конец. Все дальнейшие действия будут лишь затягивать всё глубже в ту трясину, в которую они угодили с агентством «Оморфия».

С самым беззаботным видом Эльпис опустошила свой бокал и засмеялась в ответ на шутку их клавишника, Махаона, Ника была слишком напряжена, чтобы вслушиваться в их весёлые разговоры. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем Эльпис опять подсела к ней, оставив музыкантов в их весёлых беседах.

— Ники, выдохни и дыши нормально, — попросила певица. — Иначе получишь кислородное голодание.

— Я в порядке, — отозвалась она.

Эльпис взяла её за руку и положила голову на плечо, так что мягкие локоны её волос расплескались по груди Ники. Воздух наполнил тёплый, чуть колючий запах её духов. Лилии и орхидеи — конечно, Эли могла пахнуть лишь как самые неугомонные цветы.

— Всё будет хорошо, — пообещала Эльпис тихо, но даже в её голосе брякнуло звено сомнений. — Мы же так решили… что будет хорошо.

Тем временем машина подъехала к зданию выставочного зала, где они сегодня должны были присутствовать на торжественном вечере в честь открытия выставки. У входа Эльпинику уже поджидала толпа журналистов.

— Надо же! — восхитилась Эли, — сколько народу собралось. Мы становимся иконами.

— Ты всегда была и будешь звездой, — ответила Ника. — Самой гениальной певицей, которую знала Ойкумена.

— Ну вот, ты всё-таки улыбнулась, — обрадовалась Эльпис. — Пошли, покажем им класс.

С небывалой лёгкостью она отворила дверь лимузина и выпорхнула на бордюр, моментально приковав к себе внимание. В воздухе зажглись ослепительные вспышки фотокамер. Сегодня Эли была в умопомрачительном красном платье с глубоким декольте. На плечах лежала горжетка из шкуры песца. Она часто носила меха после их возвращения из Пацифиды. Говорила, что это положительно работает на продвижение альбома, в котором присутствуют такие яркие северные образы.

Она улыбалась так естественно и свободно, словно никогда не знала ни бессонных ночей, ни нервных срывов. Она сводила с ума журналистов, камеры обожали её. Эльпис уделила время каждому, чтобы все периодические издания Харибды получили свою персональную музу. Вокруг красной дорожки столпились и фанаты, которые стали выкрикивать возгласы восхищения и петь припевы полюбившихся песен. Эльпис плыла по дорожке, подписывала протянутые к ней фотографии, с радостью позволяла дотронуться до её тонкой изящной руки, чем приводила публику в восторг.

Следом за Эльпис на дорожку вышли музыканты, урвав и свою минуту славы. Каллимах приветственно махал рукой фотографам, Гермес, взявший с собой тимпан, отстукивал по нему ритм, повергая толпу в восторг. Ника вышла последней, стараясь не привлекать лишнего внимания, как послушная тень. Девушку устраивало её скромное положение.

Внутри выставочного зала пред ними предстал роскошный холл. На входе им сразу же предложили по бокалу шампанского. Эльпис,