Когда Ивонн закончила с первым этажом, она поднялась с пылесосом на второй и первым делом приступила к уборке маленьких комнат. Совершенно очевидно, что одна из них первоначально задумывалась как кабинет Бернхарда. Здесь имелся письменный стол, а также полки с папками для бумаг. Почему-то он, однако, перебрался вниз, на первый этаж, чтобы работать за обеденным столом.

Вторая маленькая комната представляла собой некую комбинацию из комнаты для просмотра телевизора и швейной мастерской. Здесь стояли зачехленная швейная машина современной модели, диван, два протертых кожаных кресла перед телевизором, которому перевалило за десяток лет.

Ивонн прошла дальше, в спальню, как верного пса таща за собой пылесос. Выбивая подушки, лежавшие на софе в эркере, она обратила внимание на то, что из этого окна виднелась та часть сада, которую нельзя было разглядеть с улицы.

Огород был значительно больше, чем Ивонн могла предположить, и выглядел совершенно заросшим и таким же неухоженным, каким был на самом деле. Увядший бурьян да неизвестный сорт капусты занимали всю площадь огорода. Дорожка, выложенная из закругленных каменных плит неодинаковой формы, ручейком извивалась среди некошеной травы вплоть до поросших мхом камней на опушке леса. Здесь же неподалеку рос бамбук и другая высокая декоративная трава, между которой то тут, то там мелькали светлые участки. Неужели пруд?

Как только вся работа была сделана, Ивонн надела пальто и, захлопнув за собой входную дверь, направилась в сад. Подойдя ближе, она увидела, что волнообразная зеркальная водная гладь, которую разглядела из окон дома, таковой не являлась. Земля между камнями была усыпана белой галькой и вспахана в виде волн таким образом, что при взгляде на нее издалека возникала иллюзия покрытой рябью водной глади. И над этой светлой поверхностью возвышались три камня: два узких, лежащих горизонтально, и один поменьше. Окаменевший пруд.

У Ивонн возникло ощущение, что, произнеси она сейчас магическое заклинание, и все оживет. Вероятно, хватило бы всего-навсего одного слова, чтобы превратить эти серовато-белые возвышения в подгоняемые ветром волны. Она чувствовала, что знала это слово, но каким-то глупейшим образом забыла его, совершенно простое, заурядное слово, и нисколько не сомневалась в том, что оно непременно однажды придет на ум.

Неужели водоем – это живое существо? Да, увидев однажды окаменевший пруд, понимаешь, что настоящая вода – живая.

Валун, лежащий на поверхности сухого пруда и возвышающийся над ним в виде почти горизонтальной поросшей мхом стены, обозначал границу участка. Позади него начинался лиственный лес.

Ветерок коснулся веток, и только в это мгновение Ивонн заметила зазвеневшую вертушку, подвешенную на одном из деревьев у лесной опушки. Отсюда можно было разглядеть только крышу дома, возвышавшуюся над шелковистыми колосками декоративной, в рост человека травы.

Казалось, это чудесное и спокойное место не имеет никакого отношения к предместью!

– Нора, на сегодня все?

Внезапно раздавшийся голос возник словно из небытия. Ивонн вздрогнула, качнулась в сторону и замахала руками, чтобы удержать равновесие. Бернхард Экберг поддержал ее за плечи, не давая упасть.

– Еще чуть – чуть – ивы свалились быв пруд, – заметил он улыбаясь.

Ивонн поняла, что выглядела очень глупо. Она едва не шагнула на гальку, которую инстинктивно приняла за настоящий пруд. Ее сердце еще сильнее забилось от смущения.

– Я не услышала ваших шагов, – ответила она. – Задумалась: это такое прекрасное место!

– Такие окаменевшие пруды есть в японских садах Цэн. Это была идея Хелены. Она интересовалась Японией: все очень чисто, просто и аккуратно.

Бернхард вздохнул и опустился на скамеечку, стоявшую возле валуна. Ивонн села рядом.

– Раньше здесь был настоящий водоем, маленькое болото у камня, прямо вот на этом месте, где мы сидим. Вода постоянно сочилась через край, и поэтому эта часть сада всегда была затопленной. И каждый год повторялась одна и та же жалкая картина. Мы прорыли канаву, чтобы отвести воду в лес, и засыпали болото. И тогда у Хелены возникла эта идея, позаимствованная в одной из книг о японских каменных садах. По крайней мере, этот пруд больше не выходит из берегов и не разрастается, как остальная часть сада. – Бернхард покачал головой – Я никогда не ухаживал за ним и разве что мог пройтись здесь граблями или подергать бурьян.

– Высокая трава – это так прекрасно, – заметила Ивонн, указав рукой на заросли декоративной травы.

– Мискантус. Это Хелена сказала мне о том, как он называется. Она прекрасно разбирается в травах. У нее был превосходный огород. Я обязательно покажу вам его фотографии. Однако теперь все уже пришло в упадок. – И, словно желая отделаться от печальных мыслей, он обратился к Ивонн, заметив в несколько шутливом тоне: – Значит, вы уже убрались в доме? На этот раз все выглядело не так уж и скверно, не так ли? Я имею в виду кухню, конечно.

– Да, все в порядке. А вы? Ваш рабочий день уже закончился?

Бернхард только пожал плечами.

– Вы, наверно, очень хороший специалист, если работаете всего один час в день?

Он посмотрел на Ивонн так, словно хотел понять, не насмехается ли она над ним.

– Сказать по-честному, дела у меня не важные, – серьезно ответил он. – Иногда у меня не все получается.

– И вы уже были у врача? – спросила Ивонн.

– Да, да. Я прошел всевозможные виды обследований, и у меня все в полном порядке. Это что-то с психикой. Я ходил к психологу.

– Помогло?

– В общем, нет. Я был у самого лучшего специалиста. Его оплачивал мой работодатель. Но по-моему, это впустую потраченное время. Некоторые заболевания, вероятно, нельзя вылечить.

Они оба замолчали. Ветер вновь оживился, столбики вертушки быстро застучали друг о друга, и их стук сопровождался тонким позвякиванием, словно между льдин струилась вода.

– Ваша жена… Хелена, так, кажется, ее зовут, больше не живет вместе с вами? – осторожно спросила Ивонн.

Бернхард повернулся и внимательно посмотрел на нее, прищурив глаза.

– Нора, а вы вполне могли бы быть психологом. Вы абсолютно правы. Мое теперешнее состояние напрямую связано с женой. Нет, она здесь не живет. Она уехала. И для меня… это не простая ситуация. Мне очень трудно.

Бернхард встал и, обогнув бамбуковые заросли, направился по каменной дорожке к дому. Ивонн последовала за ним. Они оба остановились возле ступенек.

– Вы взяли конверт?

– Да.

– И вы согласны? Я имею в виду – с оплатой.

– Все в порядке.

– Тогда до следующего понедельника?

Ивонн кивнула.

– Это просто возмутительно! – воскликнула Цилла. – Ни в коем случае нельзя позволять писать что-то подобное.