– И нас с собой, господа, взять не позабудьте! – крикнул со смехом от соседнего столика лейтенант фон Платтер с «Уриила», сидевший там в окружении своих однокашников-лейтенантов. – Мы вам каши не испортим! Мы тоже хотим в страны тропические и индейские! А пока примите от нас в качестве «взятки» кувшин местного вина!

– Ура! – ответил стол, и дружеская пирушка продолжилась.

Радость встречи была, однако, вскоре омрачена. За то время, пока вице-адмирал вел свою эскадру от Кронштадта к неблизкому Корфу, успела начаться и закончиться война Третьей европейской коалиции против наполеоновской Франции. На Корфу пришли известия о страшной трагедии Аустерлица. Тогда-то всем и стала понятна природа слухов о тайном сговоре австрийцев и французов в отношении бывших венецианских владений в Адриатике!

Удар Аустерлица был оглушителен. Привыкшим к неизменным и постоянным победам русского оружия на всех фронтах и морях людям было почти невозможно представить, что доселе непобедимые российские войска бежали под натиском наполеоновских полков. Но так было! Все от командующего до последнего матроса ходили несколько дней как потерянные. В знак траура на кораблях приспустили Андреевские флаги.

* * *

В эти тяжелые дни Сенявин произвел некоторую перетасовку офицеров и матросов. На новоприбывшие корабли назначил тех, кто уже много поплавал в здешних водах, а на бывшие здесь ранее, наоборот, тех, кто такого опыта не имел. Больше всего забот доставил главнокомандующему фрегат «Венус». Дело в том, что за командовавшим фрегатом капитаном 1-го ранга Эльфинстоном обнаружились весьма нелицеприятные поступки. Эльфинстон, будучи пьяным (а напивался он почти каждый божий день), любил издеваться над своей командой. Приказывая начать парусные учения, он объявлял, что три последних взобравшихся на мачты матроса будут нещадно выпороты «кошками», и выдирал с матросских спин мясо кусками. Со стороны «Венус» поражал всех быстротой парусных постановок, радовал глаз непрерывно бегающими матросами. На самом же деле фрегатская жизнь становилась день ото дня невыносимее.

– Уж лучше за борт головой, чем терпеть злодеяния такие! – печалились друг другу матросы, в себя приходя после побоев.

– Не фрегат у нас, а изба пытошная! – возмущались офицеры.

Жаловаться вышестоящему начальству, однако, никому в голову не приходило. Командир на судне – бог и царь, то в уставе петровском написано намертво, только ему принадлежит право наказывать и миловать. Однако всему есть предел. Пришел день, когда офицеры «Венуса» высказали свое несогласие командиру. Для того был делегирован к нему мичман Матвей Насекин. Зайдя в каюту, мичман изложил Эльфинстону претензии офицерского состава и просьбу о снисхождении к матросам.

– Что? – взъярился Эльфинстон. – Вы, сопляки, будете мне указывать, что и как делать должно? Да я вас всех на пятаки порублю!

Вскочив с места, капитан 1-го ранга бросился к мичману и стал совать ему под нос кулаки. Насекин отшатнулся от невыносимого перегара. Стараясь сдержаться, сказал, глядя прямо в глаза:

– Я такой же дворянин, как и вы, а потом прошу убрать руки. Если желаете удовлетворения, то я всегда к вашим услугам!

– Щенок! Мерзавец! Мразь! Ты мне еще угрожаешь! – брызгал слюной Эльфинстон. – Рассыльный! Немедля профоса с боцманами ко мне!

Минуту спустя в дверном проеме показался судовой профос. За его спиной теснились боцманы.

– Преступного мичмана немедля на бак и высечь за подстрекательство к бунту! Дать ему пятьдесят! Нет, сто «кошек»!

– Что? – вскинул брови Насекин. – Дворянина? Меня можно судить и даже расстрелять, но пороть…

Профос, сознавая всю невозможность задуманного пьяным командиром, переминался с ноги на ногу. – Можа на завтра перенесем, ваше высокородие?

– Немедля! Пороть! Немедля! – вопил с пеной на губах Эльфинстон. – Я всех запорю до смерти! Всех на реях перевешаю!

– Только попробуйте! – выхватил из ножен кортик Матвей Насекин. – Я живым в руки не дамся!

В боевом порыве он пнул ногой груду теснившихся под столом порожних бутылок. Те со звоном раскатились по палубе. Оттеснив боцманов, в капитанскую каюту разом ввалились офицеры «Венуса». Настроены они были решительно:

– Мы своего товарища в обиду не дадим, а за оскорбление, всем нам в его лице нанесенное, требуем сатисфакции немедленной!

– Боцмана! Караул! Ко мне! На судне бунт! Всех в железа! Всех вешать на реях! – хватаясь руками за стол (ибо стоять на ногах уже не мог), вопил Эльфинстон что было силы, но его уже никто не слушал.

Старший офицер велел накрепко запереть обезумевшего от пьянства командира в каюте. У двери встали двое мичманов с обнаженными шпагами и заряженными пистолетами. Боцманам было строжайше велено помалкивать. Те отвечали:

– Что мы, не понимаем, коли с их высокоблагородием белая горячка приключилась!

Сам старший офицер поспешил для доклада к главнокомандующему.

Происшедшее на «Венусе» было столь возмутительно, что Сенявин самолично прибыл на фрегат. Мичманы у капитанской каюты отсалютовали ему шпагами и отперли запоры. Войдя в каюту, Сенявин брезгливо поморщился: Эльфинстон валялся ничком среди пустых бутылок.

– Как проспится, арестовать и свезти в крепость! – распорядился вице-адмирал. – Пока команду над фрегатом примет капитан-лейтенант Баскаков с «Автроила», благо его собственное судно в починке стоит, а потом и нового капитана сыщем!

Утром, к всеобщей радости, бывшего командира под караулом свезли на берег. Вскоре он был судим, признан виновным и с позором изгнан со службы.

Тогда же был переведен на «Венус» со «Святого Петра» и мичман Владимир Броневский. О переводе распорядился сам главнокомандующий, вспомнивший к месту находчивого, по английской газетной шумихе, мичмана.

– Коли за словом в карман не лезет, то, глядишь, и в деле ловок будет! – резюмировал он, бумагу на перевод Сенявин подписывая.

Несмотря на печаль расставания с друзьями, Владимир новому назначению был рад. Впереди ожидались боевые действия, а следовательн, фрегатам предстояли дозоры, перехваты и набеги. Разве можно сравнить беспокойную и веселую фрегатскую службу со скучной линейной? Когда там генеральное сражение будет, а фрегаты каждый день в деле! К тому же «Венус» не имел себе равных в легкости хода, а потому служба на нем почиталась среди офицеров за особую честь.

Командиром «Венуса» был вскоре назначен капитан-лейтенант Егор Развозов. За плечами командира фрегата были Гогланд и Эланд, Ревель, Выборг и Тексель. На груди – звенели Георгиевский и Аннинские кресты. Да и слава на флоте добрая. Капитан-лейтенант был смел и лих, в быту уживчив, к подчиненным весьма благожелателен.

Вместо Развозова командиром «Кильдюина» был определен старший офицер корабля «Москва» капитан-лейтенаят Дурново, а старший офицер «Кильдюина» лейтенант Бутаков принял под свое начало бриг «Летун».