плевое, никаких доказательств у обвинения не имелось, а вот судейский зуб мудрости не давал покоя с ночи и желательно не мешкая отправиться к зубодеру, но впереди маячили опросы еще одиннадцати свидетелей, и этот факт превращал ситуацию в катастрофу. Надо ускоряться, решил Судья:

— Следующий свидетель.

Со скамьи присяжных, прокашлявшись, поднялся Землепашец и неторопливо направился к кафедре.

— Знаком ли вам этот человек? — поморщившись, начал Судья.

— Да.

— При каких обстоятельствах?

Пригладив рукой непослушную шевелюру, крестьянин протяжно, напирая на букву «о» ответил:

— Я отдыхал после работы.

Судья понимающе кивнул:

— Предлагал путешествие на Солнце?

— Да.

Судья снова кивнул, из парика при этом вывалилось несколько крупинок пудры, и представитель закона громогласно чихнул:

— Вы согласились?

Землепашец испуганно выкатил глаза:

— Нет, Ваша честь, что вы, мне некогда заниматься глупостями вроде поисков Эльдорадо или погоней за миражами в пустыне.

Законник потер ладонью распухший нос:

— Мог ли этот человек склонить кого-либо к путешествию, — тут он усмехнулся и поглядел на Икара, — на Солнце?

— Да, Ваша честь, — крестьянин с готовностью и подобострастно вытянулся в струну. — У него определенно дар забалтывать собеседника.

— Обращаюсь к вам как к присяжному, — голос Судьи зазвучал поставлено торжественно. — Виновен?

И во второй раз за сегодня каменные своды зала заседаний отразили — «Да».

Весьма довольный собой Судья повернулся к подсудимому и, открыл было рот, но Икар начал сам:

— Землепашец живет циклами, от посева до сбора урожая, немудрено, что его сознание зациклено на своей работе.

— Стало быть, «нет», — пробурчал Судья и, сделав паузу, выкрикнул: — Следующий!

Для дачи показаний строевым, чеканным шагом вышел Солдат и, не дожидаясь судейских вопросов, честно и коротко доложил:

— Познакомились в бою. Я, разгоряченный сражением, под действием адреналина, плохо соображал, о чем речь. Ваша честь, для воина нет преград, есть только приказ, и когда ставится задача, первое, что приходит на ум солдату — как ее выполнить. Остыв от горячки боя, я сказал «нет».

«Все бы так отвечали, — подумал Судья, — закончили бы за четверть часа, и можно поспеть к зубодеру».

— Мог уговорить? — так же коротко спросил Солдата обладатель парика и мантии.

— Мог, — цокнул каблуками вояка. — Хотя и не умеет приказывать, но, весьма вероятно, обладает гипнотическими способностями.

— Виновен? — Судья решил укоротить процедуру до неприличных размеров.

— Так точно! — гаркнул Солдат, и зал наполнился звенящим эхом его голоса.

Судья, не дав затихнуть отраженным волнам, с ехидной улыбкой обратился к подсудимому:

— Слушаю вас.

Икар наконец распрямил спину и поднял глаза на законника:

— Солдат, по сути своей завербованный судьбой на убийство, вынужден любыми способами оправдывать себя, дабы не разорвалась его душа, оставаясь при этом непримиримой и беспощадной к другим.

Судья понимающе прикрыл веки и пригласил на кафедру следующего свидетеля.

В замызганном глиной фартуке, непрерывно разминая чувствительные пальцы, перед Судьей предстал Гончар.

— Знаете этого человека? — начал допрос служитель Фемиды.

Гончар кивнул:

— Он зашел ко мне в мастерскую, я как раз готовил глину, знаете, розовую, ту, что привозят из долины, где стык…

— Не знаю! — рявкнул Судья, зуб начинал диктовать ему свою волю все сильнее. — Отвечайте по существу. Предлагал ли этот человек вам путешествие к Солнцу?

Гончар затрясся от обиды:

— Доводы его на предмет сохранения моих навыков и талантов показались неубедительными, и я отказался от продолжения знакомства.

Судья задумчиво постучал костяшками пальцев по столу:

— Мог ли он убедить и принудить к путешествию?

Гончар кашлянул, отводя взгляд от Икара:

— Мог, представив деятельность на Солнце как более утонченную и возвышенную, но я не поверил.

— Виновен, спрашиваю вас как присяжного?

Икар совсем не удивился, когда по залу пронеслось «да», и произнес с горечью:

— Постоянное разглядывание вращающегося круга приводит к головокружению, и тогда единственной опорой в жизни становится табуретка, к которой прилипает вспотевший зад трудяги Гончара.

В зале послышались редкие смешки, а Судья, улыбнувшись, сделал запись и отправил покрасневшего мастера на скамью присяжных. Следующим свидетелем был вызван Художник, существо расхлябанное во всем, в том числе и в походке. Вихляющимся, неверным шагом, более подходящим портовой девке, творческая личность добралась до кафедры, представ перед законником с бровями, изогнутыми в два вопросительных знака.

— Вопрос ко всем один, — поморщившись, сказал Судья, осторожно прикасаясь к эпицентру становившейся невыносимой боли.

— Я был с дамой, — манерно начал Художник и хохотнув, добавил: — Нет, нет, в рабочей обстановке. Мне кажется, он мог легко уговорить любую творческую натуру, ибо картина Солнца, описанная им, была прекрасна, свежа и призывна, я едва удержался от согласия.

— Что же остановило вас? — с улыбкой поинтересовался Судья.

— Прелести моей натурщицы, — парировал Художник и, заметив полезшие на брови глаза законника, хохотнул: — исключительно с художественной точки зрения.

А обернувшись к Икару, подмигнул:

— Помнишь ее?

Надо было бы пригласить ее как свидетеля, мелькнуло в судейской голове, но вслух он произнес:

— Виновен?

Художник сделал жест, словно нанес финальный мазок на холст:

— Думаю, да.

Судья, взявшись за перо, обратился к Икару:

— А вы?

— Не секрет, — ответил подсудимый, — тот, кто смело переносит краски мира на полотно бытия, страх как боится изменить его. Чтобы художнику запечатлеть бабочку на цветке, ей нужно замереть, а она этого не желает.

— Стало быть, — язвительно заметил Судья, — вины за собой не признаете?

— Нет, — просто сказал Икар.

Иного я от него и не услышу — Судья поставил галочку в нужной строке и устало вздохнул:

— Дальше.

— Ваша честь, — перед Судьей предстал занятного вида господин, нечто среднее между профессорскими очками и шаманскими побрякушками лохматого ведуна, — от зубной боли есть прекрасная настойка.

Как он понял-то, черт нечесанный, подумал законник и одарил Целителя ледяным взглядом:

— Прошу по существу.

— Виделись в моей лавке, здесь, неподалеку, под вывеской…

— По существу, — напомнил Судья.

— По существу, — залепетал Целитель, — допускаю, что либо сам принимает усиливающие речь пилюли, либо мог окуривать пациентов, одурманивая их сознание и приглушая волю к сопротивлению.

— Ваш диагноз? — Судья намеренно перешел на врачебный сленг, перекосившись при этом от очередного приступа.

— У вас сгнил корень, однозначно удаление… — заискивающе пробормотал Целитель.

— Я о подсудимом, — оборвал Судья.

— Виновен, вне всяких сомнений, — прозвучал вкрадчивый ответ.

— Частенько случается так, что легче излечить другого, нежели себя, — гулко отразился от стен голос Икара.

— Значит, нет, — поставил точку Судья в текущем свидетельствовании.

Сразу же после Целителя для дачи показаний вышел Поэт, старательно прилизанный, причесанный и даже выбритый, но все еще пьяный.

— Обстоятельства нашей встречи помню с трудом, — заплетающимся языком начал он отвечать на вопросы Судьи, — возможно, это был кабак, какой… — он развел руками, — в иных местах найти меня проблема…т. тично, — через икоту закончил