Я была в замешательстве. Я настолько устала от бесконечных встреч с мужчинами, от этой борьбы – постоянно чего-то искать, достигать, добиваться, – что на какой-то момент происходящее в парке мне показалось нереальным. Как будто это и не моя жизнь. Ведь за меня уже все решили, и мне не нужно больше мучительно кого-то выбирать, перечитывать письма, выполнять желания потенциальных партнеров, вести мучительные внутренние диалоги. Погруженная в свои мысли, я с трудом следовала разговору.

А Ханс, видя свою цель и не сходя с курса, продолжал:

– Ну смотри… По окончании визы тебе надо будет уезжать из страны – тут я тебе ничем помочь не могу. Даже если я пойду в иностранный комитет, кто меня там будет слушать? – логично рассуждал он. – Значит, чтобы ты могла легально остаться, нам нужно пожениться. Все очень просто. Если это единственный путь, то надо по нему идти, – обосновал он.

Я все еще не могла прийти в себя от такого поворота событий и не представляла, как надо вести себя дальше.

Чтобы сменить обстановку, я предложила Хансу выпить чашку кофе. Мы вернулись в ресторан… У Ханса было веселое выражение лица, он был оживлен и бодр. У меня же, напротив, мысли роились как муравьи: я думала о том, что все еще люблю циника Генриха, что декабрь так же неизбежно приблизится, как за весной наступило лето, а за теплым летом пришла осень. Я не хотела ни знакомств, ни новой любви, ни новых страхов и переживаний. Мне хотелось только одного: покоя. Но именно этого у меня и не было. Потому что старый дядечка в очках, с ухоженными седыми волосами и длинными пальцами часовщика внес в мою жизнь еще одну дилемму. На сей раз посерьезнее, чем встречи с подходящими мне по возрасту незнамо-чего-хочу-мужчинами. И эту дилемму после объяснения Ханса, что он «просто хочет мне помочь», нельзя было взять и вышвырнуть в мусорное ведро.

Принесли кофе, сухой пирог для Ханса и пирожное для меня. Я молчала. Ханс чувствовал себя если не героем года, то героем дня на все сто процентов! После неожиданного знакомства со мной он снова почувствовал себя молодым, появилось желание жить, море планов и фантазий. Он и в мечтах себе такого не представлял! Да и какие мечты могли быть у скромного немецкого пенсионера, всю жизнь кормившего семью из шести человек, не имеющего ни наследства, ни каких-либо сбережений, ни собственного дома… А тут, на тебе – красивая, молодая, образованная иностранка, которая сразу ему понравилась и которая хочет жить в Германии!

У Ханса не было тех материальных благ, которые он мог бы предложить, скажем, молодой немке. Да ни одна молодая немка и не посмотрела бы на него серьезно. Глаза у Ханса затуманились… Молодая… Такой шанс он упускать не желал. Когда еще такое подвернется? Никогда – он знал это наверняка. И потому был горд своим решением и собственной смелостью. С момента смерти его жены еще и года не прошло – всего семь месяцев. За это время Ханс успел вкусить одиночества и не хотел к нему привыкать. Одиночества Ханс боялся, особенно теперь, видя, какие шансы открывает перед ним жизнь.

Выпили кофе. Я сказала, что нужно время, чтобы подумать над его словами, если, конечно, эти слова серьезны.

– Конечно, серьезны, – ответил окрыленный Ханс. – Когда я увидел тебя в первый раз, мне сразу стало ясно, что я влюбился. Сам этого не ожидал, но это так. Решения я принимаю быстро, резину не тяну. Так же было и с моей первой женой. Поэтому теперь ты должна принять решение. И помни: я хочу тебе помочь… – повторял он свои волшебные слова.

Я понимала, что оказалась в тупике… Как бы там ни было, но от пожилого человека я не ожидала такого молниеносного предложения о замужестве или о «помощи», как он выразился.

«И как, интересно, эта помощь будет выглядеть, если речь идет о совместной жизни? И почему, собственно, Ханс так рвется мне помочь? Ну, хорошо, я ему нравлюсь… – размышляла я. – Но разве это основание принимать такое решение? Что это – помощь Бога или еще одно испытание?»

Тем временем Ханс звонил и интересовался, как дела. Он не был навязчив, но в нем чувствовался, несмотря на возраст, какой-то оптимизм.

В одну из следующих встреч, когда мы сидели после обеда в кафе, Ханс спросил напрямую, что я решу с его предложением. Мне нечего было на это ответить. Я сказала только, что в последнее время на меня навалилось много работы, разных встреч и стрессов, поэтому мне требуется время, чтобы обо всем спокойно подумать. Я сама скажу Хансу о своем решении, дам ответ, которого он ждет. Но для этого мне нужно побыть одной и мы пока не должны встречаться. «У меня и без того от неожиданности происшедшего и всех событий последних месяцев голова идет кругом…» – призналась я Хансу.

Он с пониманием покивал, напомнил о серьезности своих намерений и попутно заметил, что я все время поглядываю на часы, – они у меня то отставали, то шли вперед. Поскольку до выхода на пенсию Ханс был часовщиком, он предложил мне проверить «машину» – российские, с браслетом, механические часы.

Прошло два дня. Несмотря на мою просьбу меня не беспокоить, Ханс все же позвонил и предложил увидеться. Коротко. Возле парадной. Меня это рассердило, но все же я спустилась вниз и увидела там своего пожилого поклонника с сумкой в руках. Ханс протянул ее мне.

– Я тебе тут супчик куриный сварил. Дай, думаю, завезу. Может, ты занята, так тебе и стряпать некогда, – сказал он в свое оправдание.

«Ясное дело, дядечка хотел снова меня повидать. Влюбленный…» – подумала я. В холодильнике у меня было достаточно еды. Но не буду же я ему термос с супчиком обратно отдавать.

– Спасибо, Ханс, – сказала я, – у меня и правда много работы. Так что я побежала…

– Приятного аппетита, – успел произнести Ханс с улыбкой, прежде чем дверь парадной закрылась перед его носом.

Поднимаясь по лестнице, я подумала: «Может, Ханс не такой уж и плохой кавалер? Заботится обо мне. Общаться с ним легко. А главное, он знает, чего хочет. И не сдает позиций…» Я улыбнулась. Супчик в термосе приятно оттягивал руку.

А вечером на меня снова навалилась тоска. Я ощущала себя беспомощной и одинокой. Выброшенной морским штормом щепкой, одиноко лежащей на мокром песке и теперь окутываемой тихими, спокойными волнами моря. У этих волн тоже есть свой язык. Его нужно лишь понять, хорошо к нему прислушаться. И тогда придет верное решение!

Как всегда в таких ситуациях, мне помогала тишина. Покой. Природа.

Чтобы на какое-то время остановить поток нескончаемых мыслей, я решила прогуляться в небольшом лесопарке. Несмотря на мокрый сентябрьский день, там были люди, и я поспешила вернуться. Уже подходя к дому, я заметила, что на детской площадке ни души. Вокруг было так тихо и спокойно, что казалось, сырость воздуха исчезла куда-то вместе с прилетевшим легким ветерком, кружившем в своем танце уходящие запахи лета и подступающие томные ароматы осени. Я вдохнула полной грудью все запахи земли, трав и деревьев, особенно сочных после дождя.

Я сидела на лавочке безлюдной детской площадки и смотрела в пустоту. Покоя в моей душе не было. Я думала, думала, думала над предложением Ханса. За эти годы я успела узнать немецкую психологию, и меня настораживало, даже слегка пугало это сумасшедшее, отнюдь не холодно-продуманное предложение о замужестве. «Наверное, – размышляла я, – влюбленному вдовцу на старости лет так хочется украсить себя молодой иностранкой, что он даже не думает о материальном. А потом, ему действительно нечего терять: квартира съемная, сбережения небольшие, ну разве что есть скромненький «фиатик»…»